Геннадий Фиш - Падение Кимас-озера

Их заветная мечта — уничтожить все, что мне дорого, за что дрался я на многих фронтах, уничтожить и меня самого, а я вот иду, как ни в чем не бывало, и все это необыкновенно просто, и если бы не боль в плече, так, пожалуй, и совсем ладно было бы все.

Вот даже я и засвистать бы мог, если бы не опасность, что меня пуля может найти по этому свисту.

Впрочем, найти она меня могла только по свисту. Было уже темно.

Джеклондонские парни богатели, как черти, от таких своих проделок, а мы?

А те, кто из нас вернется, вернутся такими же парнями, какими вышли из корпусов курсов. Но им будет принадлежать Карельская республика, и Украинская, и все советское отечество.

Было уже совсем темно.

Ясная январская полночь занималась над Реболами, когда меня окликнул стоящий в дозоре Тойво.

— После рапорта пойди и выспись. Утром уходим, — сказал он мне. — Брусники с клюквой и мяса на твою долю я уже взял!

Что и говорить — Тойво любил поесть. Тойво очень аппетитно ел, когда было чем подзаправиться. Жаль, что ему не досталась кринка с молоком у немого кулака.

Я доложил все, что разведал, товарищу Антикайнену. Сразу за мной пришли в избу бессонного командира разведчики со стороны Колвас-озера и Емельяновки.

— Штаб неприятеля, очевидно, в Кимас-озере. Туда мы выходим на рассвете. Всему местному населению сообщите, что нас полтысячи и что мы — только передовой отряд, за которым движется еще несколько полков. Про трупы у реки я уже знаю. Это члены волостного исполкома, убитые лахтарями, и товарищ Юстунен, школьный учитель, финн, коммунист — его взяли из школы во время занятий в классе и сразу прикончили. Но с нами так легко не справиться, — выпрямился во весь рост товарищ Антикайнен, и тень, колеблемая тусклым пламенем, закачалась на потолке и стенах избы, — с нами так легко не разделаешься!

— Иди, Матти, спать, — обратился он ко мне. — Можешь итти, Матти.

На крыльце стояли два мальчика. Они вопросительно посмотрели на меня.

— Идите, идите, ребята, — стал гнать их старик-сторож, но один из мальчиков решился и подошел ко мне.

— Мы хотим тебе, товарищ начальник, рассказать про нашего учителя.

Ребята очень волновались.

— Двадцать первого ноября мы, как всегда, занимались в школе. Был урок арифметики. Мы дошли уже до самых дробей. Учитель наш Юстунен только начал объяснять нам про дробь, как вдруг в класс вошло пять мужиков с ружьями. Там был Осип Сергеев из Лувозера.

— И Алексей Васильевич из Березового Наволока, — вставил второй мальчик. — И еще главный их, Александр Никитич из Челмужи.

Все кулаки.

Они сказали учителю: «Ты коммунист!»

Взяли его с собой и увели, и уроков с тех пор у нас уже два месяца нет. На чем остановились, на том и стоим.

— Да постой же, — продолжал рассказ первый мальчик, — вечером мы пошли вдвоем снова в школу. В школе арестованных держали. Мы попросили, чтобы нас пропустили к учителю, потому что мы ему табака покурить принесли.

Он очень обрадовался, когда увидел нас, и сказал, что его теперь, наверное, заберут лахтари с собой в Финляндию, и просил не забывать его, навещать и передать привет другим ребятам.

На другое утро мы пришли навестить его, но сторож сказал, что арестованных увели в другую деревню. Мы пошли сзади по следам. Скоро мы услышали, как стреляют в лесу. Мы перепугались и побежали обратно домой.

На другой день мы снова пошли по следу и увидели, что учителя нашего убили. Он лежал за бревном и там было еще два убитых. Я целый месяц один боялся в темноте оставаться, а другие ребята не верили, что убили учителя, но в ту сторону леса боялись итти.

Мы тебя, начальник, проведем туда завтра. Теперь у нас занятий ведь нет.

— Не надо, я уже видел сам, — ответил я ребятам и вышел из школы.

На крыльцо поднимался другой разведчик-курсант. Он шепнул мне радостно:

— С юга подходят к Реболам части южной оперативной колонны наших войск, они скоро займут село...

Я пошел в избу, где расположился мой взвод.

Почистив лыжи и приготовив снаряжение к утреннему походу, я улегся на ложе из соломы.

Укладываясь, я увидел на полу большое пятно — доски пола обуглились в середине избы и были совсем черны.

Лейно проснулся и подвинулся, чтобы уступить мне местечко рядом с собой.

— Почему пол горел, Лейно, не знаешь?

— Как не знать! Хозяйка говорила. Лахтари хлеб требовали, и один из них разложил костер на полу и угрожал сжечь избу, если не выдадут пуда муки. Хозяйке пришлось последний пуд отдать. Вот какие дела.