Мирча Элиаде - Иван

Дарий вытаращился на него в изумлении, словно не понимая.

— Потерпите, господин студент, — поддержал товарища Илиеску. — Земля тут рыхлая, не успеете в ладоши хлопнуть — могилка уже вот она…

— Вы что, ребята, спятили? — выговорил наконец Дарий. — Нет, вы положительно спятили… Но это и моя вина, — добавил он тише, отходя в сторону. — И моя вина тоже…

Когда он оглянулся и увидел, как они торопливо копают землю, тяжело дыша и не переговариваясь, ему показалось, что у него галлюцинация, потому что они разошлись больше чем на два метра друг от друга, точно рыли братскую могилу, и в ту же секунду он услышал тонкий шип немецких истребителей, приближавшихся на бреющем полете, а за его спиной, из-за поля, может быть, даже с того самого шоссе, по которому отступала их рота прошлой ночью, глухо и далеко забухали русские пушки.

— Ну, и тут, — продолжал он, вскрывая новую пачку сигарет, — тут я понял, что сплю, и проснулся. И вы не поверите, что больше всего меня потрясло и разбудило: не немецкие истребители и не русские пушки, а эта неестественной величины могила. Где у них, спрашивается, была голова, у Илиеску с Замфиром, когда они взялись ее копать? Мы ведь, я вам уже говорил, еле волокли ноги — толком не ели, не пили, не спали. Нет, им мало было мытарств.

— Так или иначе, — возразил лейтенант, глядя на него дружелюбно и даже с теплотой, — вина с самого начала лежала на вас. Не следовало позволять им брать с собой раненого. Вы были в отступлении, и каждая потерянная минута могла стать фатальной. Если они пожалели Ивана, они должны были кончить его тут же, на месте…

— А спасти Ивана было нельзя, как ты думаешь? — спросила Лаура.

— Нет, нельзя. Я же сказал, с первого взгляда было видно, что он при смерти. Я даже удивляюсь, как он еще столько протянул. Конечно, во сне свои мерки…

— Шесть дней боев, — перебил его лейтенант, — дают достаточно опыта. Оправдание, что вы стесняетесь командовать солдатами, которые уже год-два воюют на передовой, не работает.

— Да, вы правы, — согласился Дарий с застывшей улыбкой. — Но, с другой стороны, когда бы я в эти шесть дней ни осмеливался отдать приказ, выходило скверно. Я получил взвод, а от приказа к приказу нас осталось трое…

— Я понимаю, что вы хотите сказать, — возразил лейтенант, — но тут вашей вины нет. Вся Украина была начинена партизанами, да еще под каждым кустом — спецотряд. Так что если часть отделялась от дивизии, она была почти неминуемо обречена на окружение и гибель. Это вам еще повезло, что вас хоть трое из шестнадцати уцелело.

— Ну, в общем, — вернулся к своему рассказу Дарий, — в тот раз мне не хотелось больше брать на себя ответственность… Мы тут все свои, — добавил он, — и я могу говорить откровенно. Поскольку я считал, что нас преследует злой рок, и боялся потерять двух последних солдат, я решил отдать им последний приказ: расстаться и пойти порознь, они — по одной дороге, я — по другой… Наверно, поэтому я и поддался их наивной надежде: что благословение Ивана, если он даст нам его перед смертью, будет нас хранить…

Дверь отворилась, и с большим дымящимся блюдом вошла г-жа Македон. За ней Адела несла поднос со стаканчиками и бутылкой цуйки.

— Разбирайте, пока горяченькие, — шепотом проговорила г-жа Македон, останавливаясь посреди общества.

— А я вот все думаю, — вступил в разговор судья, — кто был этот Иван? Что за человек? А главное: он понял, чего вы от него хотите? И если да, то благословил он вас или нет?

— Вне всякого сомнения, он их понял и благословил, — ответила Лаура. — Они же спаслись! Вот вам и доказательство, что благословение сделало свое дело.

— Известны случаи еще более поразительные, — заметил кто-то из угла, Дарий его до сих пор не видел. — Например, солдаты, которые чудом уцелели под Сталинградом и сумели добраться, пешком, Бог знает за сколько месяцев, до дому. Интересно: их тоже благословил какой-нибудь испускающий дух Иван?

Дарий, весь напрягшись, глядел на говорившего, как бы не веря глазам.

— Мы, кажется, раньше не встречались, — сказал тот, сконфузясь, извиняющимся тоном. — Меня зовут Прокопий. Я медик, но тоже прикасался к философии, в студенческие времена. Была такая тяга…

Лейтенант взглянул на них обоих строго, если не сказать с негодованием.

— Как это «раньше не встречались»? Вы же были одного полка!

Дарий обернулся к Лауре с вопросительной улыбкой, как бы ожидая знака, говорить — не говорить?

— Да, — решился он вдруг. — У меня с самого начала было ощущение, что мы встречались. Причем навеянное как раз тем происшествием, о котором я вам только что рассказывал. Но я не смел признаться… Видите ли, чем больше я смотрю на вас, господин доктор, тем больше мне бросается в глаза ваше сходство с Иваном…