Владимир Першанин - «Зверобои» против «Тигров». Самоходки, огонь!

Зенитка, рассчитанная на поражение увертливых воздушных целей, поймала БМВ на вираже. Мотоцикл резко разворачивался, выбрасывая из-под колес комья земли, когда снаряд взорвался возле коляски.

Разведчики пытались быстро отсоединить исковерканную коляску со смятым колесом и продолжить путь. Наверняка они куда охотнее бросились бы убегать прочь. Но понимали, что семь бронированных машин не обойдутся без разведки.

Их накрыло сразу двумя-тремя снарядами, мелкими, весом шестьсот граммов, но этого хватило, чтобы разбить, зажечь мотоцикл. Из трех человек экипажа уцелел лишь один, сумевший отбежать и залечь среди травы.

«Тридцатьчетверки» преодолевали низину и русло каждая по-своему. Более опытные механики выбирали место и скорость сами. В некоторых пытались руководить командиры. Сенченко и его механик-водитель, мгновенно приняв совместное решение, перемахнули русло, лишь слегка снизив скорость, за ним проскочили таким же манером еще два танка. Обе самоходки с опытными механиками также миновали низину без задержек.

Швыдко и его осторожный механик-водитель двигались следом за самоходками. Последняя «тридцатьчетверка» застряла. Неожиданно обвалился кусок берега, машина забуксовала в мокром песке.

– Вперед, – теребил механика младший лейтенант, командир танка.

Вокруг рвались мины. Десантники отбежали в сторону, подхватив раненого товарища. Еще одно тело, пробитое осколками, осталось лежать в песчаном русле. К «тридцатьчетверке» уже пристрелялась противотанковая пушка, снаряд взрыл фонтан песка, второй пролетел в метре, врезавшись в обрыв.

– Не лезь! – орал механик, сталкивая с плеча сапог младшего лейтенанта, который лез не в свое дело. – Разверни лучше башню и открывай огонь.

Но взрывы мин и летящие с воем болванки словно застопорили «шестимесячного» младшего лейтенанта, не имевшего опыта. Башню развернул наводчик и открыл огонь. Тем временем механик, дав ровный и сильный газ, выполз из песчаной ловушки и перемахнул русло в другом месте.

– Вот так, лейтенант! – проговорил сержант-механик. – А ты зассал… криком ничего не решишь.

Оскорбленный командир танка хотел поставить механика на место, но очередной снаряд со звоном сорвал подкрылок, отрикошетил от земли и с воем ввинтил в небо рикошет. Младший лейтенант благоразумно промолчал и припал к башенному прицелу.

Если первую половину пути машины прошли, в общем, благополучно, но, начав подъем, они поневоле снизили скорость. Это был самый опасный участок пути. По танкам и самоходкам били сверху вниз три противотанковые пушки, и не в лоб, а в менее защищенные борта.

Сейчас, когда двигатели ревели в полную силу, а машины едва выжимали пятнадцать-двадцать километров в час, Пантелеев с тоской подумал, что, может быть, зря он затеял эту опасную атаку. Снаряды выли совсем рядом, получила попадание его самоходка, но броню не пробило.

Разрывы мин отплясывали какой-то безумный танец, окружив машины сплошным кольцом взлетающей и опадающей земли. Одна из 80-миллиметровок ударила в борт «тридцатьчетверки». Броневая защита выдержала, но экипаж ударило по мозгам крепко. Машина вильнула, пошла бестолковым полукругом, затем выровняла ход.

Снаряд врезался в моторное отделение другой «тридцатьчетверки». Сразу взвились языки огня. Экипаж выскакивал на ходу. Двое танкистов, поопытнее, отбежали и залегли в траве. Третий заметался, выбирая укрытие, и угодил под прямое попадание. Мелькнул подброшенный обрубок тела без ног, разлетелись клочья комбинезона. Что произошло с четвертым членом экипажа, не видел никто.

Танки и самоходки, делая немыслимые зигзаги, упрямо шли к вершине холма. Подъем оказался не только гораздо круче, чем рассчитывал Пантелеев, но замедляли движение многочисленные промоины, бугры, воронки и не до конца просохшая почва. Капитан с растущей злостью думал, почему их не поддержит тяжелая артиллерия? Ведь все начальство уже знает, что они углубляют прорыв.

«Пока совещаются да раздумывают, – матерился в душе капитан, – добьют нас здесь».

Снаряд ударил в самоходку Чистякова, выбил сноп искр, но не взял семь сантиметров брони. А «тридцатьчетверку» возьмет! Ивана Васильевича Пантелеева, взвалившего на себя всю ответственность за рискованную атаку, ощутимо тряхнуло – болванка прошла рикошетом.

То, о чем не слишком озаботились командиры с большими звездами, их грамотные ораторы-замполиты и представители больших штабов, сидевшие в надежных блиндажах и снимавшие напряжение водкой, взял на себя Никита Коньков.