Владимир Першанин - Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!

Александр Бобич командовал взводом дней двенадцать и кое-чему успел научиться. Например, не постеснялся подобрать винтовку, зная, что из «нагана»» дальше чем на полтора десятка шагов в цель не попадешь. Карман прожженной у костров шинели оттягивали запасные обоймы и две гранаты РГД.

Полевая сумка лишь мешала, но не выбрасывать же командирский атрибут! К тому же там хранились бритвенные принадлежности, список взвода и письма от матери и девушки, с которой он целовался в последний вечер перед призывом в армию.

Первое время девушка писала, подчеркивая красным карандашом слово «любовь», которое ей нравилось повторять. Затем письма приходить перестали, но те, первые, Саша Бобич хранил.

– Ложись! – скомандовал младший лейтенант, увидев немецкий бронетранспортер даже раньше своего шустрого помкомвзвода, который был ранен осколком в бедро и кое-как плелся.

Может, не заметят? Но до гусеничного «Бюссинга» оставалось шагов сто пятьдесят. С берега немецкий экипаж уже заметил замерзшее болото-озеро и взвод русских; кроме того, часть молодых бойцов заметались, а не залегли сразу, оставляя себе хоть какой-то шанс на спасение.

Немцы не открыли огонь, потому что мешали густо разросшиеся ивы. Их следовало объехать и сверху вниз, с пологого берега, расстрелять всю эту оборванную, в несуразных обмотках и мятых шинелях толпу. Русские слишком много вообразили о себе после Сталинграда, но Манштейн довольно успешно начал ответное наступление на Харьков.

Унтер-офицер сменил емкую обойму «люгера», а младший лейтенант Бобич подбежал к своему ручному пулеметчику, раненному несколькими осколками.

Молодой светловолосый парнишка уткнулся в кочку, обнимая ее. То ли молился, то ли плакал от безысходности. Он неплохо вел себя в бою, стрелял и сам заряжал диски после гибели помощника. Но сейчас восемнадцатилетний парень, как и остальные бойцы взвода, отчетливо понимал – они не смогут обороняться на голом льду против брони и двух пулеметов. Бежать тоже некуда…

Но молодой энергичный командир взвода Александр Сергеевич Бобич умирать в этом замерзшем болоте не хотел. Лихорадочно припоминая, что боковая броня «Бюссинга» составляет миллиметров восемь, а рожи в касках торчат открыто и нагло, он нажал на спусковой крючок пулемета Дегтярева.

Раздался щелчок. Если бы в диске оставался, хоть один патрон, младшего лейтенанта изрешетили, убили бы первым. Но «Дегтярев» был пуст.

– Где запасные диски? – шарил вокруг взводный.

– Бесполезно, – простонал раненный в бедро помкомвзвода, а пулеметчик, приподняв голову, ответил:

– Нема. У меня всего два диска было, расстрелял я их. А остальные у помощника убитого остались. Побьют нас сейчас, – уже не скрывал слез мальчишка.

Лейтенант Чурюмов сам находился у прицела орудия. Наводчик погиб, и они управлялись вдвоем с заряжающим.

Чурюмов прошел путь от башнера легкого танка Т-26, горел, потерял друзей из экипажа, а на фронтах погибла половина родни. Всего пять минут назад он видел расстрелянную роту на снегу опрокинутые санитарные повозки и трупы добитых раненых.

Злость в широкоплечем, грузном, словно небольшой медведь, забайкальце Чурюмове перехлестывала через край. Матерясь, толкнул заряжающего:

– Давай фугасный!

– Я уже бронебойный сунул.

– Ладно, пойдет.

Один из пулеметов «Бюссинга» дал очередь, разбивая лед и срезая кучки камыша. Пулемет был нового образца, МГ-42, скорострельность – двадцать пуль в секунду. Успел перехлестнуть бойца, прикрывшего голову ладонями. Брызнула кровь, по льду покатилась издырявленная каска.

Пулеметчик повел трассу дальше, подводя ее к следующему красноармейцу. Но «Бюссинг», сбивая прицел, рванул с места, взревев всей мощью двигателя. Пулеметчик, оторвавшись от своего МГ, увидел неподалеку непонятный русский танк. Небольшого размера, с открытой сверху рубкой, но, хорошо знакомой немцам сильной трехдюймовой пушкой ЗИС-3.

– Откуда он взялся? – бормотал унтер-офицер. – Гони быстрее!

– Опомнились, – выругался механик, который и так гнал прочь, выжимая из двигателя все возможное.

Он понимал, что зевнули они крепко, пулеметы не помогут, а русские уже разворачивают свое штурмовое орудие в их сторону.

Как ни хвалили германскую технику, но большая часть ее особо мощными качествами не выделялась. Сто лошадиных сил карбюраторного двигателя не могли достаточно быстро разогнать пятитонную колесно-гусеничную машину.