Владимир Першанин - Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!

Когда появились русские самоходки и на позициях взорвались первые снаряды, старший офицер дал команду срочно разворачивать гаубицы.

Навстречу русским машинам ползли бронебойщики. Пришлось вести одновременно огонь по ним и орудиям. Две «стопятки» уничтожили фугасными снарядами, но третья успела ответить выстрелом едва не в упор.

Фугасный снаряд гаубицы весом пятнадцать килограммов пробил броню рубки соседней с Карелиным машины. Взрыв снаряда слился с грохотом сдетонировавшего боезапаса. Удар был настолько мощный, что обломки самоходки, осколки, гнутые гильзы обрушились на самоходку Карелина.

Тяжелый кусок скрученной брони ударил по голове заряжающего Ульяна Осина. Танкошлем не сумел смягчить удар, сержант свалился на дно рубки. Расчет гаубицы, хоть и понимал безнадежность ситуации, лихорадочно перезаряжал орудие.

Две «сушки» выстрелили одновременно, пробив щит и разбросав расчет, из которого уцелели лишь двое подносчиков снарядов. По ним сгоряча пальнули, но промахнулись.

Немецкие бронебойщики, отделение из пяти человек, выполнили свой долг до конца. Пока унтер-офицер и двое солдат отбивали атаку русской пехоты, двое вели огонь из ружейных гранатометов. 30-миллиметровая кумулятивная граната подожгла самоходку, но двое из экипажа успели спастись.

Карелин, опустив до упора ствол орудия, вел с ними дуэль осколочными снарядами. Один и другой взрыв накрыли троих немецких солдат. Четвертый пытался помочь уйти раненому унтер-офицеру. Когда их догнали пехотинцы, оба подняли руки. Унтер достал из кобуры «вальтер» и бросил на землю.

– Мы сдаемся, – сказал он.

Но слишком жестоким был бой, в котором не брали пленных ни русские, ни немцы. Оба гранатометчика были убиты автоматными очередями, оставшись лежать в болотистой низине, постепенно погружаясь в мутную воду. Они были смелыми солдатами, но места для них на чужой земле не было.

Строительство переправы заканчивалось. По ней уже везли пушки, быстро шла пехота, готовились танки и тяжелые самоходки подполковника Цимбала.

Разворачивалось наступление. Даешь Днепр! Все повторяли эти слова.

В бою за переправу через Ворсклу самоходно-артиллерийский полк подполковника Тюлькова потерял одиннадцать машин. Из пяти оставшихся три находились в ремонте. Погибли около сорока человек в экипажах, в том числе имеющие большой опыт. Погиб командир батареи Анатолий Пахомович Свирский, правая рука подполковника Тюлькова.

Танковый и тяжелый самоходный полк Цимбала вместе с пехотой какое-то время продолжали наступление, затем остановились для пополнения и короткого отдыха.

Полк Тюлькова формировался практически заново. Уже через несколько дней прибыли десять новеньких самоходок, спустя еще день-два – несколько машин из ремонта. Поступили новые грузовики, мотоциклы, два американских бронетранспортера, вооруженные крупнокалиберными пулеметами.

Сложнее обстояло дело с личным составом. Пришло много новых бойцов и командиров, некоторые не имели опыта. Три батареи возглавляли Павел Карелин, Захар Чурюмов и Афанасий Солодков. Две другие возглавляли офицеры, пришедшие из других полков. Встретились наконец с Васей Сорокиным, которого Карелин забрал к себе в экипаж на место погибшего Ульяна Осина. Встрече с друзьями Сорокин вроде был рад. Выпили, обнимались, Василий смахивал слезы.

Но жестокие бои, гибель товарищей, особенно его лучшего друга, наводчика Михаила Швецова, что-то надорвали в этом физически крепком и далеко не трусливом парне. Тяжелое ранение, после которого Вася едва выкарабкался, мысли о семье и детях толкали его искать более безопасное место. Он вздыхал, глядя на новую машину, и старался не думать, насколько короткой окажется ее жизнь вместе с экипажем. Впрочем, мысли свои Сорокин (получивший «сержанта») всячески скрывал. И тем более не просил перевести его куда-нибудь на тыловую должность, хотя продолжал хромать.

Времени на учебу вновь прибывших не оставалось. Некоторые части уже подходили к Днепру. Торопили и командиров полков, входящих в состав механизированной бригады. За эти дни Паша успел лишь пару раз встретиться с Катей. Побыли вместе несколько часов.

– Паша, – вытирала слезы далеко не слабая Катя, прослужившая полгода, до ранения, ротной санитаркой. – Я в ту ночь отпросилась и на берег прибежала. Гляжу, а моста нет, только черная вода и ствол самоходки торчит. Я ведь тебя тогда похоронила.