Владимир Першанин - Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!

Батарее повезло, что ударили с фланга. Самоходка Тюлькова удачно врезала по второму Т-4. Машина задымила и попятилась под защиту деревьев. Завязла в глубокой яме, отчаянно взревев мотором, все же вырвалась, но из моторного отсека выбивалось пламя. Танк добили еще двумя снарядами.

Старший лейтенант Мищенко действительно поторопился. Он тоже сидел за прицелом, хотя имел хорошего наводчика. Но такого опыта в стрельбе не имел, хотя был уверен, что с двухсот метров не промахнется.

Замыкающий Т-4 повернулся к машине Мищенко лобовой частью, ствол шел по горизонтали, давая экипажу несколько секунд, чтобы хорошо прицелиться и выстрелить. Мищенко никак не мог справиться с прицелом, мелькали то деревья, то уплывала в сторону башня.

– Стреляй, бля! – не владея собой, кричал старший сержант-наводчик. – Пусти, я сам.

Заряжающий со снарядом в руке ахнул и присел, зная, сейчас произойдет что-то жуткое.

Снаряд Т-4 с легкостью прошел броню рубки, чуть ниже кожуха орудия. Разметал на части тела старшего лейтенанта Мищенко и наводчика, тянувшегося к прицелу, выбил заднюю стенку рубки.

Заряжающий увидел, как горит металл, плавятся гильзы в боеукладке, успел сделать один, другой шаг, не ощущая от сильного удара, что горит и сам. Затем все исчезло в огромной вспышке, раскидавшей в стороны обломки, гнутые листы брони, куски человеческих тел.

Более легкий Т-3, хоть и двигался впереди, сумел избежать попадания. Рывком ушел под защиту густого ивняка и, быстро прицелившись, выстрелил в русскую самоходку. Угодил в двигатель, который сразу вспыхнул.

Механик-водитель задохнулся, не успев открыть люк, а трое других члена экипажа выпрыгнули из рубки. Они отбежали в сторону и столкнулись с тремя немецкими танкистами. Открыли огонь друг в друга, но, контуженные, оглушенные, стреляли неточно и разбежались в разные стороны, получив несколько ранений.

Карелин слышал частую стрельбу, сильные взрывы, когда в боевых машинах детонирует боезапас. Связался по рации с Тюльковым:

– Товарищ подполковник, иду к вам на помощь. У меня в строю три самоходки.

– Павел, – донеслось в хрипящей, плохо настроенной рации, – двигай и кончай гаубичную батарею. Иначе они разобьют переправу. С танками мы…

Связь оборвалась. Т-3 действовал активно. Машина Свирского едва не угодила под снаряд, смявший угол брони на рубке. Капитан выстрелил в ответ, но тяжелый снаряд немецкого Т-4 ударил в гусеницу, выбил два колеса, погнул вал.

Обреченной машине оставалось считаные секунды жизни. Свирский крикнул механику и наводчику, чтобы они выпрыгивали.

– А вы, товарищ капитан?

– Быстрее.

Механик выпрыгнул, а наводчик топтался, не решаясь бросить своего командира.

– Прыгай…

Самоходка и немецкий танк Т-3 выстрелили одновременно. У Свирского уже не оставалось подкалиберных снарядов, и он лишь надломил лобовую усиленную броню, увешанную звеньями гусениц. Снаряд калибра 75 миллиметров пробил легкую броню смелой русской самоходки. Донный взрыватель мгновенно воспламенил бензин, следом взорвались снаряды. Из экипажа уцелел лишь механик.

Тяжелый Т-4 добил бы последнюю русскую самоходку если бы знал, что в ней находится командир полка. Но немец оставался один, не считая поврежденного Т-3, а сбоку приближался гул моторов русских танков. Надо было срочно уходить.

На самом деле это была лишь легкая самоходка Захара Чурюмова и такой же легкий танк Т-60. Немецкие танкисты взяли на буксир поврежденный Т-3 и стали спешно отходить. Они не были трусами, но, не зная, сколько русских танков или штурмовых машин приближаются к ним, предпочли отступить.

«Сушка» из нового пополнения, которой командовал теперь подполковник, выпустила вслед несколько снарядов, угодила под удар и с поврежденным, дымившимся двигателем отошла в низину, где экипаж принялся спешно тушить огонь.

Прибывший на подмогу Захар Чурюмов остановил машину и присвистнул. На поляне и среди редкого мелколесья горели два немецких танка и три наших самоходки.

К нему, прихрамывая, шел командир полка Тюльков.

– Вот это повоевали, – снимая танкошлем, проговорил старший лейтенант. – А у меня Тимофей Одинцов вместе с машиной сгорел.

– И Свирский Анатолий погиб, – отозвался подполковник.

– Пашка-то хоть жив?

– Жив. С гаубицами воюет.

Батарея Карелина, в которой оставалось три самоходки, обходила трехорудийную батарею гаубиц «стопяток» с фланга. Артиллеристы, голые по пояс, лихорадочно посылали снаряд за снарядом в сторону переправы. Разбивали одни понтоны, на смену им подвозили другие. Скорострельность гаубиц невелика, 6–7 снарядов в минуту. Кроме того, сильно перегрелись стволы и механизмы, требовали хоть небольшой передышки.