Владимир Першанин - Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!

Причем если у немца с его качественной усиленной броней, есть шанс выдержать попадание, то снаряд, который угодит в «сушку» с ее легкой бронезащитой, наверняка будет смертельным. Обычная болванка, выпущенная из 75-миллиметровой пушки, прошибает за километр восемь сантиметров брони. А у СУ-76 броня всего три сантиметра, да и расстояние между врагами куда меньше, чем километр.

Снова два выстрела подряд. Наводчик тяжелого Т-4 крутил рукоятку наводки, доводя прицел до нужной точки. Оптика у фрицев первоклассная, с третьего раза не промажет.

Но у ЗИС-3 имелось еще одно преимущество – самая высокая скорострельность среди этого класса орудий. Заряжающий и сам Ивнев, не отрываясь от окуляра наводки, опередили первоклассную машину вермахта с ее наворотами, точной оптикой, кумулятивными и подкалиберными снарядами.

Трехдюймовая болванка, сработанная из добротной уральской стали, врезалась в лоб «панцера», между пулеметом и смотровой щелью водителя. На этот раз почти не было искр, снаряд шел под прямым углом. Взвилось облако дыма, мелкой окалины, донесся глухой лязг удара.

Бронебойный снаряд – всего лишь кусок металла. Но раскаленный, разогнавшийся до огромной скорости, пробив броню, он рушит и зажигает внутри танка все подряд. Черное небольшое отверстие выглядело безобидным. Но судя по тому, как замерла и прекратила всякое движение махина весом двадцать три тонны, снаряд сработал как надо.

Открылся левый боковой люк. Вместе с клубком дыма выкатился танкист. Второй выбирался следом. Товарищ протянул руку помогая вылезти. Но, пробивая дым, стремительным штопором закрутился язык огня. Хлестнул, как огнеметом, выползающего танкиста и отбросил в сторону пытавшегося помочь ему камрада.

Немец в тлеющей куртке убегал, зная, что произойдет через считаные секунды. Его товарищ еще жил, извиваясь от боли в квадратном проеме бокового люка. Остальные люки были закрыты, удар оглушил экипаж.

Взрыв получился двойной. Вначале сдетонировали с десяток снарядов, находившихся ближе к месту удара. Вышибли верхний люк и выбросили укороченное тело командира машины.

Через несколько секунд сдетонировал основной боезапас, сразу штук восемьдесят снарядов. Зрелище было такое, что невольно замерли экипажи других машин. Масса снарядов рванула с раскатистым гулом, превратив танк в огненный шар.

Отлетела в сторону башня. Среди огня кувыркались горевшие обломки, ломаные кресла, целый град сплющенных и разорванных гильз, куски человеческих тел, обрывки пулеметных лент.

Через минуту на месте мощной современной машины осталась ее нижняя догорающая половина с перекошенной опорной плитой и смятым двигателем.

– Меняй позицию, – первым опомнился Ивнев. – Вон к тем кустам. Полный газ!

Машины с обеих сторон маневрировали, то делая резкие рывки, то находя укрытия для внезапного удара. Прилетевший непонятно откуда снаряд, скорее всего 50-миллиметровый, смял задний правый угол рубки самоходной установки Карелина. Ударило так, что «сушка» дернулась, сбило с ног наводчика и заряжающего.

Алесь Хижняк, опытный механик, дал полный газ и выскочил из зоны обстрела. Подламывая мерзлый снег, спустились в неглубокую ложбину среди осин. Пока Хижняк проверял двигатель, вытащили наружу заряжающего Васю Сорокина.

Снаряд прошел рядом. Ран не оказалось, но громоздкий, самый сильный в экипаже ефрейтор Сорокин тяжело ворочался на подстеленной шинели и вытирал пятерней кровь из носа.

Стащили телогрейку, ощупали ребра, осмотрели голову.

– Контузия, – определил Хижняк, считавшийся самым сведущим в медицине. – Болит чего, Васек?

– Нет. Плывет только перед глазами.

– Может, водички?

Сделав несколько глотков из жестяной кружки, Василий вдруг замер и уставился на пробоину. Снаряд разорвал, согнул лохмотьями броню. Вырвал из креплений каркас, к которому крепился брезент.

Штырь разогнуло, он торчал, как антенна. На нем развевался кусок брезента.

– Ну че, Васек?

– Брезент порвало, ночью накрыться нечем будет, – простодушно выразил свое состояние заряжающий. – Опять мерзнуть.

– Спасибо скажи, что не под фугас попали, – успокоил его механик. – Хоть и мелковатый, но рванул бы, всем бы хватило.

Швецов выбросил смятый снаряд, сорванный с боеукладки, покрутил в руках другой, с вмятиной в гильзе.

– Выбросить его, товарищ лейтенант. Вмятина так себе, но может заклинить.

То, что после удачной схватки, которую провели без потерь, Швецов обращается к командиру строго официально, говорил, что он злится на Карелина. Выпихнул из-за прицела и стрелял сам, будто лучше разбирается в этом деле. Алесь Хижняк тоже недолюбливал Швецова за излишнее самомнение.