Нгуен Нгок - Страна поднимается

Гип, спустив лавину из камнемета, скрылся в лесу. Французские солдаты, похоронив убитых, уселись перекусить. А Гип забрался на дерево — поглядеть любопытства ради. Что там ест француз? Нет, это не рис. Какая-то дрянь, решил Гип. Да и чего там удивляться, у него звериное нутро… Солдаты ели очень долго. Гип, дожидаясь, прямо извелся: «Сколько можно жрать? Скорей бы шли дальше! Нуп ждет вас не дождется».

Наконец один солдат встал, огляделся по сторонам. Вдруг он заметил Гипа. Схватив ружье, залопотал по-своему, тыча пальцем в сторону дерева, на котором сидел Гип.

— Ну ты, гад! — громко крикнул Гип. — Здесь наша земля, чего пальцами тычешь?

Солдат поднял винтовку. Гип с шумом спрыгнул наземь и бегом увел свою пятерку в лес. Враги погнались за ними. Еще двое провалились в волчьи ямы. Остальные, вы бившись из сил, прекратили погоню. Солдаты двинулись дальше: где-то там, впереди, долгожданный форт. Нуп везде понатыкал кольев, на дороге не осталось пустого места. Шедшие впереди солдаты увидели прямо посреди тропы четыре больших кола. Постреляв для острастки куда глаза глядят, они решили выдернуть колья. Вдруг прямо на них с треском обрушилось стоявшее у тропы высокое дерево. Весь ствол его был утыкан черными шипами. Пять или шесть из них вонзились в грудь придавленного деревом солдата. Изо рта у него пузырями пошла пена, лицо побагровело, как у обезьяны, руки задергались. Шины были отравлены. Вскоре он испустил дух.

Нупу — он стоял неподалеку в кустах — все было видно, как на ладони. Выждав, пока весь отряд собрался возле упавшего дерева, вытаскивая мертвеца, Нуп бросил в них гранату. Партизаны выпустили но толпе десяток стрел. Потом побежали дальше, втыкая за собою колья; они должны были устроить впереди новую засаду.

Стемнело, начался ливень. Француз заночевал в лесу. Партизаны, забравшись на деревья, прикорнули на ветках. Утром они спустились вниз и напали на неприятеля. Всего за день было восемь схваток. Лишь вечером француз подошел к форту. Солдаты наперегонки кинулись к воротам. По вдруг с криком и бранью остановились: партизаны, бог знает когда, понаставили ловушек под самым фортом. Еще шесть человек напоролись на отравленные колья, лица их сразу побагровели, и все шестеро умерли.

Француз вошел в крепость, похоронил убитых, раздал лекарства раненым и со зла начал бить из миномета по горам. Партизан нигде не было видно. Лил дождь, в небе сверкали молнии, и только раскаты грома отвечали на огонь француза.

Кап, секретарь уездного комитета Партии, спросил:

— Товарищ Нуп, уезд решил наградить вашу деревню Конгхоа. Что вы хотели бы получить для земляков?

Нуп сел и задумался. Думал он долго. Как тут быть? В Конгхоа, что ни возьми, во всем недостача. Мысленно представил себе соседей, оставшихся дома, Соль, ткани, иглы… ружья. Да, принеси он Туну ружье, то-то было бы радости. Но ружей, наверно, уезд не даст. Больно уж ценная вещь. Сколько еще деревне Конгхоа надо биться с врагом, сколько солдат его положить, чтобы заслужить в награду ружья…

— Ну, что вы выбираете? — повторил секретарь. — Ведь это дядюшка Хо награждает деревню Конгхоа.

— Я хотел бы, — сказал Нуп, — чтобы нам дали в награду… корзину соли, тесаки и топоры — немного, несколько штук…

Товарищ Кан улыбнулся:

— И это все?

Пуп тоже заулыбался, не зная, что отвечать. Он заночевал в уезде. На другой день утром секретарь принес и вручил Нупу полную корзину соли, топоры и тесаки — шесть штук, два длинных ружья, портрет дядюшки Хо, красный флаг с желтой звездой посередине и сто игл…

Обрадовался Нуп несказанно. Он стоял и смотрел на товарища Кана, не отрывая взгляда; на ресницах его заблестели слезы, выкатились из глаз и побежали по щекам.

— Люди Конгхоа, — сказал он, — благодарят Партию, дядюшку Хо.

…И вот сегодня портрет дядюшки Хо висит в общинном доме, под красным флагом со звездой. Каждое утро, прежде чем забраться на караульную вышку или выйти в поле, люди собираются здесь поздороваться с дядюшкой Хо..

— Сам-то он далеко, — говорят они, — а обличье его здесь, у нас. Вот придет независимость, проложим от Анкхе до Конгхоа большую дорогу, все будем работать, как один, сколько бы дней ни понадобилось, а потом с гонгами встретим машину дядюшки Хо у нас в Конгхоа.

Нуп — он всегда приходит сюда с ружьем — становится посреди дома и, глядя на портрет, говорит:

— Живите, дядюшка Хо, долго-долго, как самое большое дерево в старом лесу, и осеняйте своей тенью всех нас.