Николай Куликов - Русский диверсант абвера. Суперагент Скорцени против СМЕРШа

— Разговорчики! — оборвал его майор, который закрыл дверцу за подполковником, севшим на заднее сиденье, — сам он устроился впереди, рядом с водителем. — Ты, Николай, как баба любопытная, лезешь с расспросами, а человек устал с дороги, не до тебя!

— Нет, почему же, вопрос законный. — Горобец даже улыбнулся. — А Москва такая же красивая, там теперь салюты чуть не каждую неделю — в честь побед на фронтах нашей доблестной армии!

Пока ехали по смоленским улицам, в этот утренний час абсолютно темным (в городе строго соблюдался режим светомаскировки), подполковник с любовью говорил о нынешней своей встрече со столицей: Юрий Иванович Горобец был потомственный москвич, в мирные годы он работал парторгом в крупном научно-исследовательском институте; война заставила сменить профессию. Был он отчасти похож на своего заместителя: такой же коренастый, крепкий — разве что седина выдавала, что он старше Миронова на двенадцать лет.

Когда приехали в отдел, отпустили водителя отдохнуть — Николай, впрочем, как и сам Миронов, в эту ночь так и не сомкнул глаз. Капитана Горячева и лейтенанта Горохова, которые прибыли с места задержания вражеских агентов только под утро, майор отправил часом раньше — сейчас они спали, не раздеваясь и укрывшись шинелями, здесь же, в караульном помещении. Ну а Миронов с подполковником поднялись на второй этаж, в кабинет начальника оперативно-разыскного отдела контрразведки. Офицеры сняли шинели и фуражки, при этом Горобец предстал перед замом во всем великолепии парадного кителя, брюк и отменных хромовых сапог. На кителе, сверкающем позолотой пуговиц и погон, среди других наград выделялся новенький орден Красной Звезды. Этот парадный мундир и сапоги Горобец использовал только в самых торжественных случаях и, конечно, не мог не надеть для поездки в Москву. Майор поздравил своего начальника с наградой, а тот сразу прошел в угол кабинета, отгороженный большим шкафом, где стояла скромная кушетка для отдыха, — Горобец частенько работал допоздна и ночевал здесь же, в этом закутке за ситцевой занавеской. Подполковник вышел оттуда уже переодетым: в повседневной гимнастерке с полевыми погонами и простых брюках-галифе, заправленных в обычные яловые сапоги. В продолжение начатой в дороге темы ненадолго вернулись к разговору о Москве и семье Горобца, которая там проживала.

Затем контрразведчики перешли к служебным делам: майор подробно доложил о событиях предыдущих суток — задержании Раскольникова и последующем захвате остальных абверовских агентов-парашютистов в лесной избушке (одного из них мертвого, к сожалению). Раскольникова и радиста, фамилия которого была Ярыгин, благополучно доставили в отдел и разместили в полуподвальном помещении, в камерах для задержанных. Ярыгину оказали медицинскую помощь, наложили гипс на сломанную ногу, и, похоже, его состояние несколько улучшилось. Рация со всеми принадлежностями в исправном состоянии была доставлена сюда же: вместе с арестованными ее привезли Горячев с напарником-лейтенантом. Пока подполковник внимательно изучал уже имеющиеся документы по данному делу: протокол допроса Раскольникова, предварительные показания радиста, а также рапорты оперативников, — майор успел вскипятить на электроплитке чайник и заварить крепкий, душистый чай, привезенный Горобцом из Москвы. Чай пили молча: начальник отдела, прочитав бумаги, надолго задумался, и Миронов не хотел ему мешать, зная манеру подполковника с ходу прокручивать в голове всевозможные варианты оперативных разработок. Вскоре Горобец, похоже, пришел к определенным выводам, удовлетворенно хмыкнул и повернулся к заму:

— Значит, так, Николай Петрович! Много дать не могу, но три часа дам — отдохни, поспи и в одиннадцать утра ко мне, жду. — Видя, что Миронов пытается возражать, замахал руками. — Все-все! Все разговоры и дальнейшие обсуждения после, сейчас отдыхать — это приказ!

Миронов знал, что спорить бесполезно. Он молча встал и, взяв шинель с фуражкой, покорно отправился отдыхать в свой крошечный кабинетик этажом ниже. Там у него имелась походная раскладушка, которая в разобранном виде едва-едва умещалась в его служебной каморке. Но перед тем, как уснуть, майор с удовольствием выкурил папиросу — его начальник не терпел табачного дыма, и в кабинете у Горобца приходилось воздерживаться от курения, о чем были осведомлены все его подчиненные.

После ухода Миронова подполковник примерно полчаса работал за письменным столом: составлял план первоочередных мероприятий по делу «Парашютисты», как он его назвал. Кстати, оно могло раскрутиться весьма интересно, с перспективой на очень серьезную радиоигру с абвером!