Александр Хамадан - Гнев

— Поздравляю с отличной победой. Представлю отряд к награде, в том числе вас, капитан Ягуци, и вас, поручик Накамура.

Полковник пожал им руки.

— Надо составить донесение в штаб дивизии и отправить с каким-нибудь офицером.

— Разрешите мне, господин полковник! — попросил Накамура.

— Ну что ж, поручик, поезжайте утром пораньше. Между прочим, господа, командование дивизии не склонно верить бумажным донесениям. Оно требует, так сказать, вещественных доказательств. Никак не придумаю, что им послать.

— Разрешите предложить, господин полковник!

Сонобэ кивнул головой.

— Можно собрать все оружие бандитов и отправить в штаб вместе с донесением, — сказал капитан Ягуци.

— Оружие — не доказательство. В каждой деревне его можно собрать.

— Позвольте мне, господин полковник, предложить выход, — сказал Накамура. — Я предлагаю отрубить всем бандитам головы и представить их в штаб как самое убедительное доказательство.

— Блестящая идея, поручик! — вскричал полковник. — Вы не только воин, но и человек оригинальных идей. Капитан, прикажите солдатам исполнить предложение поручика.

Накамура чувствовал себя великолепно. Он представлен к награде. Его посылают в штаб с донесением. Он приедет туда как герой сражения и привезет боевые трофеи — головы бандитов. В газетах будет описан его подвиг…

Солдаты неохотно выполняли приказ капитана. Усталые, измученные двухдневным походом и жестоким сражением, озлобленные, они не торопились. Офицерам пришлось показать пример… Головы сваливали в огромные мешки. Только поздней ночью солдатам удалось прилечь. В дальнем углу лагеря слышался тихий шопот:

— Кикуци, Кикуци! Спишь?

— Нет, — ответил Кикуци.

— Я думаю, небо отомстит нам за надругательство над мертвыми. Нельзя было этого делать, — прошептал Ногуци. — Это принесет нам несчастье. Вот увидишь. Иноскэ убит, Накара убит, весельчак Кици убит. В нашем взводе убито шестеро. За что они погибли? Кикуци! Скажи, за что мы погибнем?

Ногуци замолчал. Он перевернулся, лег на живот, приподнял голову, вглядываясь в черную бездну ночи. Потом проговорил:

— Я тебе еще вот что скажу: я не хочу больше воевать.

Солдат умолк. Он лежал неподвижно, словно уснул тяжелым, мертвым сном. Кикуци долго ворочался, потом придвинулся к Ногуци вплотную и зашептал ему на ухо…

Ранним утром из лагеря двинулся небольшой отряд во главе с поручиком Накамура. Две подводы везли мешки с трофеями. Накамура быстро шел впереди отряда, смешной и напыщенный, преисполненный сознанием важности поручения. Отряд двигался к ближайшей станции. Район был беспокойный, и потому солдаты шли с винтовками наперевес. К полудню впереди показалось небольшое здание станции. Накамура заторопился, вызвал начальника станции, приказал подать паровоз и платформу. На платформу взвалили мешки. Накамура показалось, что никто не понимает значения его экспедиции, и он велел высыпать головы из мешков. Головы покатились по платформе, как арбузы. «Это полезно, — подумал Накамура, — для острастки населения. Пусть все видят, как мы поступаем с бандитами».

Накамура представил себе прибытие в Харбин, атаку репортеров, щелканье фотоаппаратов, рукоплескания японских резидентов. Он позаботился о встрече, послав друзьям подробную телеграмму.

Встреча, как и ожидал Накамура, была пышной. Сотни японцев, выстроившись на перроне, приветственно помахивали флажками. Целый рой репортеров и фотографов осаждал поручика и платформу Друзья пожимали Накамура руки, похлопывали его по плечу, называли героем, вестником победы. Всю дорогу к штабу они кричали: «Банзай! Банзай!» [1] Банзай — по-японски — ура. .

Отряд Накамура разместился на двух грузовиках. На одном — солдаты и поручик, на другом — головы. Перед штабом солдаты и поручик спрыгнули с грузовика. На улицу вышел командир дивизии. Накамура подхватил саблю и заторопился ему навстречу. Солдаты, выстроившись у грузовиков, взяли на-караул. Накамура, вытянувшись, рапортовал генералу. Генерал равнодушно слушал, но когда Накамура визгливо доложил, что военные трофеи в виде отрезанных партизанских голов доставлены с поля сражения в количестве семидесяти девяти штук как вещественное доказательство, генерал оживился. Он удивленно повел бровью и направился к автомобилям. Поручик забежал вперед, изгибаясь и оглядываясь, подскочил к грузовику и угодливо откинул заднюю стенку.

На генерала, на толпу, на солдат смотрели мертвые головы партизан. Серые лица, открытые закатившиеся глаза, измазанные в крови щеки, лбы, носы, высунутые опухшие языки.