Александр Хамадан - Гнев

1 марта 1938 года. Тайюань.

Сидим здесь попрежнему, без движения. По ночам китайские отряды врываются в город, обстреливают из пулеметов наши военные учреждения, бросают бомбы. Паника невероятная. В ночные караулы люди идут крайне неохотно. Я по себе замечаю. Когда доходит очередь до меня, я чувствую себя больным и глупым. И так все. Даже Ватанабэ. А он-то ведь настоящий самурай.

Говорят, что против нас действует бывшая китайская Красная армия. Сейчас она именуется Восьмой народно-революционной. Наша дивизия еще не имела с ней столкновений. Но она движется к нам из провинции Шаньси. Тем хуже для нее. Императорская армия уничтожит ее. Нашу бригаду бросают ей навстречу. Мы первые войдем с ней в соприкосновение…

Поразительный случай: у нашей второй бригады партизанские отряды отбили весь автотранспорт. Какая нелепость! Не верится…

11 марта 1938 года. В походе.

Как ни плохо было в Тайюани, сейчас хуже. Уже неделю мы без горячей пищи. Перед нами мелькает дивизия красного генерала Хо Луна. Она отступает, избегая столкновения. За нами движется наша вторая бригада, чуть правее.

Эхо хороший признак, что китайцы убегают: они боятся нас. Но вместе с тем они не позволяют нам задерживаться. Как только мы располагаемся на отдых, вокруг появляются китайские отряды. Нам приходится вновь гнать их дальше. При таком марше мы в месяц пройдем весь Китай. Солдаты, да и мы, офицеры, совершенно замучились, с трудом двигаемся. Нас поддерживает только чувство близкой победы. После разгрома Хо Луна отдохнем по-настоящему.

Пленные китайцы говорят, что в этой дивизии не хватает оружия и боеприпасов, поэтому она отходит, не принимая боя. Кстати о пленных: нам приходится освобождаться от них…

14 марта 1938 года. В походе, у реки.

Наконец загнали Хо Луна к реке. Ему некуда больше деваться. Наши обе бригады навесным артиллерийским огнем закрыли реку, он не может переправиться. У него даже не дивизия, а только бригада. А рассказывали о нем всякие небылицы. На огонь китайцы отвечают слабо. Их сковывает чувство обреченности и отсутствие боеприпасов.

15 марта 1938 года. В походе.

Мне стыдно писать эти строки. Мне стыдно за всю нашу императорскую армию, за всех самураев… Мы поспешно отходим. Наша бригада понесла неслыханные потери: она потеряла почти половину своего личного состава. Вторая бригада уничтожена чуть ли не полностью. Убит капитан Ватанабэ. Это тяжелая утрата. Он был самураем, примером для нас. Я огорчен и потрясен.

Красный генерал бесстыдно обманул нас. Когда мы пошли в атаку, к реке, на нас напали с тыла… Наш полк потерял шестьсот человек…

Чудовищный удар! Они напали на нас, как страшные духи. Я благодарю небо, даровавшее мне жизнь в этом бою.

16 марта 1938 года. В походе.

Сегодня сожгли трупы павших в бою солдат и офицеров. Конечно, не всех, а только те трупы, которые нам удалось унести. Сто двадцать человек солдат и офицеров. Сжигали долго, с церемониями. Была выстроена вся бригада; только остатки 23-го полка несли караульную службу.

Генерал Окура слабым голосом произнес речь. Говорил не больше трех минут. Ни одного слова о сражении… После сожжения прах разложили по урнам.

Почти все убитые — из нашего полка, поэтому урны передали нам. Отправить их домой или в глубокий тыл невозможно, нет никакой связи; придется таскать их с собой в походе. Неприятно итти рядом с мертвецами: их духи будут нас повсюду сопровождать.

27 марта 1938 года. Тайюань.

Поистине у нашей бригады горькая судьба: взбунтовались солдаты 23-го полка. После сражения 15 марта их осталось не так много. Они потребовали отправки на родину. Уговоры не повлияли на решение солдат. Многих из них пришлось расстрелять…

Они сопротивлялись. Неприятно было расстреливать своих же японцев… Но какой-то умный японский генерал сказал как-то (я читал об этом в одном патриотическом романе): «На войне, как на войне!» Мы должны были их расстрелять для поддержания духа императорской армии и дисциплины.

Настроение среди офицеров подавленное. До сих пор никто не может забыть день 15 марта. Мне, как самураю, особенно горестно вспоминать об этом.

Из дому тоже неприятные вести. Ханиму выкупил из чайного домика какой-то офицер генерального штаба.

У нас в стране осталось еще много подлецов. Они окопались в штабах… Мы — единственные, кто героически защищает Японскую империю… А они столь неблагодарны. Я хотел бы увидеть эту штабную крысу здесь, на фронте: посмотрел бы я на него 15 марта! Настоящий самурай так не поступил бы… Живут они в тылу припеваючи.