Александр Хамадан - Гнев

Гумпэй не слушал его. На душе было тяжело, сердце щемило.

Полк посадили в вагоны под утро. Застучали, запели колеса. Солдаты молчали, будто погруженные в сон. Но никто не спал. Люди думали о будущем и о прошлом.

Прошлое было горьким, но близким. Будущее заглушала визгливая песня колес. Люди молчали. Скорбная тишина царила в вагоне. «За Хинганом таится враг» — так сказал полковник. И никто не знает его. И никто не ощутил и не помнит вреда, который причинил этот неведомый враг крестьянским и рабочим парням, новобранцам, отправляемым на первую линию обороны Японской империи.

Унтер Камики вышел на середину вагона.

— А ну, затянем песню о сказочной стране Урал! — ободряюще крикнул он.

Унтер запел, и молодые солдаты нехотя подтянули. Стук колес заглушал песню, тоскливые голоса солдат тонули в этом шуме, и только унтер, надрываясь, кричал:

Гумпэй вдруг оглушительно захохотал. Песня оборвалась. Побагровевший унтер бросился к солдату. Солдат продолжал смеяться. Это был судорожный хохот сумасшедшего. Унтер Камики протянул руки к горлу солдата, но Гумпэй отшвырнул унтера и занял его место у выхода из вагона.

— Солдаты, смейтесь, отправляясь в объятия смерти! — крикнул он и захохотал вновь.

Ошеломленные солдаты жались в стороны от Гумпэя. Молодой солдат, повернувшись к выходу, нырнул под колеса вагона.

Небо упало на землю, и перед Гумпэем раскрылась вся его жизнь. Поезд уходил дальше, вперед, и колеса надрывно стучали: «Хин-ган, Хин-ган, Хин-ган!»

В маленьких, кривых, узких уличках Моугуна царило необычайное оживление. Такого шума голосов, такой массы людей никогда еще не слышал и не видел этот крохотный, заброшенный городок, расположенный в западной части провинции Сычуань. Казалось, что дома дрожали и покачивались от быстрого говора, топота и нетерпеливых движений многих тысяч людей, заполнивших улицы города.

Никто толком не знал, сколько народу собралось в эти дни в городе. Моугунцы говорили: «Видимо-невидимо, попросту тьма». В представлении старожилов это означало не меньше миллиона человек. И нет в этом ничего удивительного. В Моугуне жителей едва-едва наберется тысяч пять. И вдруг в такой малюсенький городок прибыла чуть ли не вся Красная армия! Жители чувствовали себя героями или, по меньшей мере, участниками неслыханных событий, которыми не мог бы похвастаться даже такой громадный город, как Чэнду [8] Чэнду — главный город самой большой провинции Китая, Сычуани. .

На самом же деле в город Моугун вступила всего лишь часть главных сил китайской Красной армии, завершивших первый этап грандиозного похода, именуемого Великим [9] Великий поход китайской Красной армии из Центрального Китая, из провинции Цзяньси, на северо-запад страны, в провинцию Шэньси. Китайская Красная армия совершила этот небывалый в истории, труднейший и длиннейший переход в десять тысяч километров. преодолевая в пути пустыни, болота, горные хребты, бурные реки. Весь этот неслыханно тяжелый поход она совершила в условиях беспрерывных боев с многочисленными армиями противника. В этом рассказе описывается только последний этап похода Красной армии — из провинции Сычуань в провинцию Шэньси. .

В конце концов, изумление жителей Моугуна имело основание: в городок вступило пятьдесят, а может быть, и сто тысяч вооруженных бойцов Красной армии. Немудрено, что такое множество людей заставило моугунцев употребить слова «видимо-невидимо».

Дни и ночи в городке стоял неумолчный шум. По улицам двигались вновь прибывшие части; некоторые отряды покидали город, получив новый приказ. Только небольшая часть главных сил Красной армии сумела разместиться в городе. Огромное количество войск расположилось лагерем вокруг Моугуна. Но не только обилие войск поражало моугунцев. Их безграничное удивление вызывало поведение бойцов такой огромной, могущественной армии. И жители Моугуна, встречаясь с соседями на порогах своих домов или на углах маленьких улиц, удивленно разводили руками:

— Они совсем не такие, эти красные, как нам сообщали об этом! Они такие же, как и мы, и, может быть, даже лучше нас. Все мы остались целы и невредимы, и имущество наше осталось у нас, и никто даже не оскорбил нас. Удивительно!