В. Павлов - Люди легенд. Выпуск первый

Что касается кожаного лаптя — «чуня», как у нас называли такого рода обувку, то Володя носил его не от хорошей жизни. В марте сорок второго Клоков и наш главный сибиряк Вася Кузнецов, по прозвищу Чалдон, впервые отправились на диверсию к железной дороге. В ожидании момента, когда можно будет поставить мину, новоиспеченным диверсантам пришлось без малого сутки пролежать на мокром снегу. Взорвать гитлеровский эшелон не удалось — первый блин получился комом. Зато Володя обморозил ногу, и на пальце у него образовалась долго не заживающая язва. Ради «палчика» и пришлось на одной ноге носить чуню!

Если Вася — Чалдон, золотоискатель из‑под Иркутска, прирожденный таежник, как будто специально созданный для партизанской войны, считался у нас «главным» сибиряком, то Володя был главным хранителем неписаных законов партизанской чести.

Каждый новичок, попадавший к нам в подрывной взвод, проходил Володину школу. Если хлопец оказывался стоящим, Володя брал его под свое покровительство. Но не дай бог новичку обнаружить собственнические замашки, струсить или отказать в помощи товарищу! Володя немедленно зачислял его в разряд «штрафников», которые если и ходили на диверсии, то лишь за тем, чтобы на марше нести заряд, ухаживали за лошадьми, чистили картошку, кололи дрова и вообще были на подхвате.

Однажды кто‑то из новеньких притащил с задания кисет табаку. Курево у нас в то время ценилось на вес золота. Курили сушеный лист, крошеную солому и даже конский навоз, почему‑то прозванный табаком «Скачки». Ходили такие выражения: «оставь сорок», «дай на губу», «не бросай — я брошу»…

Командир соединения Алексей Федорович Федоров из своего заветного запаса выдавал на закрутку особо отличнв–шимся в боях, в разведке и на диверсиях. Да и эту закрутку, которую каждый из нас до сих пор вспоминает как дорогую награду, мы лишь прикуривали и делали из нее одну, самое большее две затяжки. Остальное бережно тащили во взвод, и там цигарка шла по кругу.

Не знаю, хотел ли новичок за что‑нибудь отблагодарить Клокова или завоевать его расположение. Что бы там ни было — он отозвал Володю в сторону, вынул из‑за пазухи кисет и, заговорщически оглядываясь, сказал:

— Давай закурим!

Володя молча взял кисет, взвесил его на ладони, развязал шнурок, понюхал.

— Н–да! — задумчиво проговорил он. — Хорош табачок!

— Змей! — подхватил хлопец, не замечая иронии в Володином голосе. — Как хватишь — до самых кишок достает! Отсыпь себе половину!

— Знаешь что, дружок? — негромко сказал Володя, возвращая кисет. — Мы‑то с тобой, конечно, закурим. Только не сейчас, а со всеми вместе. Пока же прими свой кисет да бегом–сдай его старшине! Все, до крошки! Понял?.. А за то, что тайком хотел, да еще и меня втягивал, получи три наряда вне очереди!

Некоторое время Володя пристально смотрел на новичка, совершенно опешившего и растерявшегося. Потом добавил:

— Вообще‑то у нас за такие дела морду бьют… Так что ты еще дешево отделался! Вот оно как, мил ты мой человек! В подрывном деле иначе нельзя!

Прошло время, и этот хлопец, который так неудачно пытался угостить Володю табаком, стал лихим диверсантом и прекрасным товарищем. Наука подействовала!.. Словом, Володя Клоков был, фигурально выражаясь, совестью нашего подрывного взвода.

В декабре сорок второго из Клетнянского леса, в котором в то время расположилось зимним лагерем наше партизанское соединение, выступила в дальний рейд, к железной дороге Гомель — Брянск, диверсионная группа. Политруком этой группы был назначен Володя Клоков. Был в ней и я. В район Добруша, где мы собирались минировать эту важную магистраль, можно было идти двумя путями. Один из них — более безопасный, но и более длинный — пролегал через густые леса, тянувшиеся лентой вдоль правого берега реки Сол«, мимо Чечерска, Ветки и Светилович. Другой — короче километров на сто — шел полями мимо крупных сел, занятых фашистскими гарнизонами.

Быть может, мы и выбрали бы более безопасный путь, если бы в тот момент, когда мы вышли на опушку, в поле не бушевала метель. Сквозь мутную снежную пелену не виделось ни зги. Стоило отойти на десять шагов — наши маскхалаты сливались с белой мглой, растворялись в ней.

— А что, если двинуть полем? — вдруг сказал Володя Клоков. — Смотри, какая заметь!

— Полем? А ну как метель прекратится?

— Дотемна не прекратится. А там — коней достанем!

В предложении Володи было много заманчивого. Обычно партизаны держались леса, в котором найти их трудно. А если и случалось выскакивать в поле, то лишь с таким расчетом, чтобы на рассвете вернуться назад под своды леса. Впрочем, мелкие диверсионные группы и разведчики задерживались в поле на более или менее долгий срок. Однако случалось это летом, да к тому же и группы эти были легкими, без всякого обоза. А тут стояла зима, у нас был с собой груз — взрывчатка и боеприпасы. Да и людей насчитывалось немало — около двадцати человек. Целый отряд!..