В. Павлов - Люди легенд. Выпуск первый

Отдавая на ходу распоряжения, Арефьев направился к стоявшим в стороне повозкам со взрывчаткой. Следом за ним пошел начальник штаба. И вдруг из повозки с детонаторами взметнулось пламя. Звенящий и острый взрыв полоснул по людям и лошадям, упругая волна воздуха толкнула деревья, землянки, кусты, землю. Наступила томительная тишина. На месте повозок чернела воронка, а неподалеку лежали три бездыханных тела.

На шум взрыва прибежал комиссар отряда Сергей Федорович Набока.

— Что произошло? Где командир, командир где?

Никто не отвечал. Арефьев весь в крови лежал без сознания. Начальник штаба тяжело ранен. Кто третий — не известно. Он мертв. Говорят, что из новеньких.

Прибыл Маликов. Приказал провести расследование. Арефьев, в тяжелом состоянии, окутанный бинтами, слепой, приходил временами в себя и снова терял сознание. Вечером его вместе с начальником штаба направили самолетом в Москву. В госпитале его из рук смерти вырвали врачи. Но он ничего не видел.

Сильный духом, коммунист Арефьев крепился, мечтал заняться полезным делом. После войны товарищи помогли ему вернуться в родной Киев.

В 1948 году Герой Советского Союза Константин Артемьевич Арефьев, боевой, отважный командир партизанского отряда, умер. До последней минуты жизни он боролся за место в трудовом строю. Таких не может победить даже смерть.

Появление Жоры Артозеева в нашем подрывном взводе было полной неожиданностью.

Случилось это осенним погожим, но холодным вечером, когда мы, только что поужинав житной затирухой и пресными жаренными на воске лепешками, сидели у догорающего костра. Вечер — лучшее время суток с партизанской точки зрения. Нападения на лагерь не предвидится: немцы избегают ходить в лес ночью. А если и придут — нам, привыкшим действовать в темноте, наверняка удастся сманеврировать и вовремя убраться подобру–поздорову, да еще при случае и потрепать врага. Поэтому вечер — тот короткий срок относительной безопасности, в течение которого можно душевно отдохнуть, поговорить о вещах, к войне отношения не имеющих, помечтать и даже, если позволит обстановка, попеть.

И мы, разумеется, подкинули бы в костер еще дровишек, если бы не начали сгущаться сумерки и не требовалось соблюдать светомаскировки.

Впрочем, сумерки еще не были настолько густы, чтобы мешать нам зани–маться своими делами: одним — чистить оружие, другим — ладить упряжь, третьим — пристраивать к сапогам новую союзку. А тем, у кого дел не было, — печь картошку, время от времени выкатывая ее палочкой из раскаленных углей и, разломив пополам, обжигаясь, есть распаренную мякоть.

Вот в этот‑то «безмятежный» партизанский час из лесной чащи совершенно бесшумно и вышел к нам Жора Артозеев. Кряжистая Жорина фигура, облаченная в черную, мехом наружу, цигейковую куртку, делала его похожим на матерого медведя.

Жора неторопливо повесил на сук вещевой мешок, огладил свою огромную бороду и сказал:

— Здорово, подрывники! Принимаете до своего куреня?

Мы решили, что Жора явился к нам в гости. В этом не было ничего удивительного, да и время самое подходящее.

Мы подвинулись, освобождая гостю место поближе к костру, и подставили ему пустой ящик из‑под тола.

— А ты откудова будешь, козаче? — за всех отозвался Сергей Кошель, принимая Жорины слова за шутку.

— Да я не шучу! — сказал Жора, присаживаясь на ящик. — Я теперь окончательно ваш. Приказ по соединению уже отдан.

— Точно! — усмехаясь, подтвердил командир нашего взвода Садиленко. — Есть такой приказ… Артозеев Георгий Сергеевич, год рождения 1911, женат, под судом и следствием не состоял… Теперь он у нас. Командир отделения!

Мы не верили собственным ушам. Еще бы! Сам Жора Артозеев, знаменитый бородач, теперь в нашем взводе!..

Жора Артозеев с пятью своими товарищами пробился в наше партизанское соединение А. Ф. Федорова в конце сорок первого года из окруженного карателями Добрянского отряда… Там, в районном центре Добрянке, Жора работал еще в мирное время.

Как и о всяком смелом, сильном и удачливом человеке, о нем ходило немало всяких рассказов и легенд.

Утверждали, например, что однажды во время боя в Жориной бороде будто бы запутался диск ручного дегтяревского пулемета, из которого Жора, на диво всем партизанским силачам, мог стрелять с руки, как из винтовки. Чтобы не терять времени, Артозеев вставил в пулемет новый диск, а тот, что запутался, так и остался висеть на бороде. В таком виде Жора и ходил вместе со всеми в атаку.