Владислав Шурыгин - Зенитная цитадель. «Не тронь меня!»

Мы встретились с Бутаковым в Ленинграде, в кают-компании легендарного крейсера «Аврора». На крейсер я приехал как специальный корреспондент журнала «Советский воин».

Сфотографировались на память. Разговорились.

Плавбатарея… Да, он ее хорошо помнит. Такое не забывается.

Бывал ли Бутаков на плавбатарее после ее постановки на «мертвые якоря» в море или в бухте Казачьей, когда стала она железным островом?

Нет, не бывал. Не удалось. Разумеется, очень хотел увидеть ее в деле, поговорить с Мошенским, с зенитчиками…

Но шла война, и Григорий Александрович воевал на другом, доверенном ему участке. Время от времени слышал в сообщениях и приказах, читал в газетах о боевых делах плавбатареи № 3, или, как Бутаков ее по-прежнему называл, «Не тронь меня!». Радовался за плавбатарейцев, гордился ими. С болью узнал, что батарея перестала существовать…

Встречал ли Григорий Александрович кого-либо из плавбатарейцев?

Бутаков оживился:

— Я, знаете ли, только вчера статью свою в «Красную звезду» направил. Прочел вашу — решил откликнуться, тряхнуть, как говорится, стариной. Вот там и пишу, что встречал одного старшину с плавбатареи. Более того, спас его…

Бутаков назвал имя старшины, рассказал обстоятельства, при которых старшина был спасен.

«В дни, когда пал Севастополь, я находился в Батуми, командовал сторожевым кораблем «Шторм».

Около четырех часов утра меня разбудил рассыльный:

— Вас вызывает к себе на крейсер командующий эскадрой вице-адмирал Владимирский!

Быстро одевшись, я прибыл на крейсер «Красный Крым», прошел в салон.

— Наш самолет, — сказал командующий, — обнаружил в море без хода какой-то катер с людьми. По всей вероятности, это севастопольцы. Сходите туда и приведите катер в Батуми.

Через 30 минут мы снялись со швартовов и взяли курс в указанный район. Часа через два увидели покачивающийся на крупной зыби баркас. «Шторм» подошел к нему вплотную. Смотрим, лежат в нем без движения несколько моряков в тельняшках. Вдруг один из них приподнялся и, увидев меня, сказал: «Товарищ капитан второго ранга! Я старшина… из экипажа «Не тронь меня!» Вы у нас при постройке были…»

Я, признаться, не вспомнил этого старшину, но мне кажется, что фамилия его была «Самохвалов» …Мы немедля подняли всех шестерых из баркаса к себе на палубу. Четверо были в тяжелом состоянии, один уже мертвый, и только Самохвалов мог говорить, двигаться. Наш военфельдшер и санитары тут же начали приводить их в сознание и оказывать медицинскую помощь. Взяв баркас на буксир, сторожевой корабль пришел в Батуми».

Итак, один из спасенных в шлюпке моряков — плавбатареец? Только почему Самохвалов?! Насколько мне известно, раненного в ногу Самохвалова вывез из Севастополя, тоже раненный, лейтенант Хигер. Он получил пропуск на подводную лодку и буквально на себе занес старшину в один из ее отсеков.

Вернувшись из Ленинграда, я незамедлительно заглянул в одну из папок своего архива, скопившегося за годы работы над темой плавбатареи. Без труда нашел запись рассказа Самохвалова.

«Если бы не лейтенант Хигер — остался бы я на скалах Херсонеса… Передвигаться на одной ноге самостоятельно не мог, а лейтенант одной здоровой рукой таскал меня на себе». Это строки из письма Самохвалова.

Пришлось снова срочно запросить обоих: Виктора Ильича Самохвалова и Семена Абрамовича Хигера. Как обычно в таких случаях, томительно тянулись дни ожидания. И вот почта принесла долгожданные ответы. Хигер писал: «В штабе ОВРа начальник штаба капитан 2-го ранга Морозов дал мне пакет и ящик. Приказал следовать в Стрелецкую бухту на подлодку. Я хотел взять трех матросов со своей батареи, но приказали иначе. Самохвалова разрешили взять, а матросов в помощь, нести ящик, назначили сами. Нам выдали пропуск, по которому пропустили на подлодку. Добрались до подлодки с трудом. Переход был трудным. Привык на батарее стрелять, а тут… Сидишь в отсеке беспомощный. Лодка была перегружена ранеными. На переходе нас бомбили. А удары взрывной волны о корпус — хуже чем бомбежка. Однако в Новороссийск прибыли благополучно».

Откликнулся Самохвалов: «Я слышал, что Бутаков спас кого-то из наших… Кто-то говорил, что спасеным был Бойченко, что уходил в море чуть ли не на баркасе. Сообщаю на всякий случай, если вдруг у вас не окажется, адрес Михаила. Напишите ему. Он внесет ясность. Григорий Александрович нас, видно, спутал. Меня спас Хигер».

Итак, ясность может внести Михаил Сергеевич Бойченко. А если то был не он?