Сергей Дышев - Почти живые

— Мне тебя жалко… И зайка плакать будет…

— Прощайте, — прошептал Глеб. — Простите, если сможете…

Он уже повернулся, чтобы выйти в прихожую, как в дверь позвонили. Мама встрепенулась, оглядела комнату, будто выбирала, кому можно было бы поручить открыть дверь, приложила палец к губам и на цыпочках вышла в прихожую. Она с опаской приблизилась к «глазку», как к дулу пистолета, и тотчас отшатнулась от него.

— Это милиция! — прошептала она, округлив глаза.

Глеб вздрогнул и непроизвольно прижал руки к груди, словно защищался от удара. Он выглядел так, словно палач вел его на эшафот: голова безвольно опущена, плечи приподняты, в глазах — покорность судьбе и жалкий страх. Ольга вскинула голову, резким движением смахнула с лица слезы и как-то странно взглянула на Глеба. В ее взгляде можно было заметить и мстительный огонек, и легкое недоумение, словно она хотела сказать: что, уже? так быстро? вот и все?

Мама вышла из оцепенения первой, отреагировав быстро и неожиданно. Она схватила Глеба за руку и потащила его за собой в детскую комнату. Казалось, Глеб плохо понимал, что происходит, и ничего не спрашивал, не сопротивлялся. Мама второй раз метнулась в прихожую, сорвала с вешалки куртку Глеба, подняла с пола его ботинки и закинула все это в детскую. Ксюшка развеселилась, как от забавной игры, запрыгала и захлопала в ладоши. Мама мельком глянула на себя в зеркало, смахнула со лба челку и открыла дверь.

Ольга с поразительным спокойствием наблюдала за происходящим. Она не сопереживала маме, не следила с напряженным злорадством за вошедшим в квартиру милиционером и не испытывала досады от того, что в самый последний момент Глебу удалось ускользнуть от справедливого возмездия. Можно было подумать, что она смотрит вялотекущий телевизионный сериал, и смотрит только потому, что нечем заняться в скучный вечер. Глаза ее были пусты, губы расслаблены.

Милиционер был мокрым с головы до ног. Он провел под дождем не один час. Под его ногами на ламинированном паркете расползалась мутная лужица.

— Скажите, Ольга Николаевна Герасимова здесь живет? — спросил он, зачитав фамилию по бумажке.

Ольга поднялась с дивана, встала в дверях комнаты, скрестив на груди руки.

— Я Ольга Герасимова.

— Если не ошибаюсь, вы были свидетелем…

— Да.

— В таком случае я должен задать вам несколько вопросов.

Мама засуетилась и как бы нечаянно наступила Ольге на ногу. Из детской выглянула Ксюшка, посмотрела на милиционера. Тот ей подмигнул, и Ксюшка ретиво, как ящерица, исчезла у себя.

— Проходите в комнату, — любезно заворковала мама. — Ничего, ничего, не надо снимать ботинки. Нам все равно убираться.

Она кидала короткие, как молния, взгляды на дочь, и в этих взглядах была мольба. Милиционер прошел в комнату, сел на край дивана. Ольга — напротив него, в кресло. Не успел милиционер раскрыть рот, как Ольга спросила:

— Он жив?

— Пока да, — ответил милиционер и наконец снял фуражку. Оказывается, под ней скрывалась чистая, как яйцо, лысина и ребристый от множества морщин, высокий лоб. — Врачи борются за его жизнь.

— Может, чайку? — спросила его мама, но милиционер не услышал вопроса.

— Расскажите, что произошло у вашего подъезда в половине десятого?

Мама стояла на пороге комнаты, тяжело опираясь на дверную ручку, и кусала губы.

— Мы с Сергеем Рябцевым подходили к подъезду… — едва слышно произнесла Ольга, глядя на репродукцию картины Куинджи, на залитую мертвенно-бледным светом лесную тропинку.

— Ну? — устало поторопил милиционер. — А дальше что?

— И в Сергея дважды выстрелили… — с усилием произнесла Ольга и тотчас с ошеломительной ясностью поняла, что уже начала лгать и будет лгать дальше, с неосознанным упорством, без мук и угрызений совести.

— Вы видели человека, который стрелял в Рябцева?

— Нет, — холодным тоном ответила Ольга. — В подъезде было темно.

— Там лампочки уже сто лет нету! — торопливо и с явным облегчением заговорила мама. — Уж сколько мы звонили в ЖЭУ и жалобы писали, а все никакого результата, там уже и проводка вся сгнила…

Милиционер, перебивая ее, задал еще один вопрос Ольге:

— Может, вы разглядели его фигуру? Какой он был? Высокий, низкий, сухощавый? Или, скажем, полный?

И он пытливо посмотрел Ольге в глаза.

— Сухощавый, — ответила Ольга, без усилий выдержав взгляд милиционера. — Хотя я могу ошибаться.

— А куда потом побежал этот человек?

— Я не видела. Я опустилась перед Сергеем на колени и стала звать на помощь.