Николай Чебаевский - Страшная Мария

Противоположный низкий берег, поросший тальником и кустами смородины, был виден хорошо. А вправо и влево обзор сильно ограничивался. И Мария ничего не заметила, кроме стрижей, носившихся над водной гладью. Зато услышала странные звуки, доносившиеся слева из-под крутояра. Словно кто-то «булгачил» воду, как делают это рыбаки, когда, хотят загнать в невод залегших на илистом дне карасей. Взглянув вниз, она приметила мелкие волны, накатывавшиеся из-под скалы.

«А что, если Ванюха Совриков ищет пулемет?» — мелькнула мысль.

Шепотом она высказала свою догадку Петру Самсоновичу. Придется ей рискнуть, вынырнуть, оглядеться, что там на свете божьем происходит.

— Конечно, риску не миновать. Вся наша жизнь теперь — сплошной риск, — согласился Петр Самсонович.

Всплески прекратились. Постояв еще у щели и не дождавшись их возобновления, Мария вооружилась наганом Путилина и осторожно вынырнула наружу.

Едва ее голова показалась на поверхности, как рядом раздался сдавленный вскрик. Мария увидела Лешку Борщова. Он сидел на камне, держа в руках кисет с махоркой и трубку. За военные годы, поскольку не стало бумаги на цигарки, не только старики, но и молодые научились сосать трубки.

Появление из-под воды Марии с обезображенным лицом, с огромным фиолетовым волдырем вместо глаза так напугало Лешку, что он буквально обмер. Челюсть у него отвисла, глаза округлились, кисет и трубка вывалились из рук.

Мария тоже растерялась. Она никак не ожидала увидеть Лешку.

Если бы парень кинулся бежать или попытался хотя бы встать с камня, она, не раздумывая, пристрелила бы его. Но Лешкин испуг, сковавший его по рукам и ногам, был так неподделен, что Мария сердцем почуяла: младший Борщов появился здесь вовсе не затем, чтобы выследить и поймать ее. И она не бросилась на Лешку, а неожиданно для самой себя спросила:

— Ты?.. Ты зачем здесь?

— А-а… А ты живая? — вместо ответа не своим голосом спросил Лешка.

— Я-то жива, а вот ты можешь запросто покойником стать, — отрезала Мария.

— П-почему?

— А потому, что выследил меня.

— Я… я… не выслеживал! Я думал, ты утопла…

— Если бы утопла, так только потому, что твой братец подстрелил.

— Ну да, ну да! — поспешно согласился Лешка. — Я вчерась поцапался с ним, видишь: двух зубов нет. — Он ощерился. — Выбил братуха родной, руки бы у него отсохли, у гада. — Лешка сник, добавил тихо: — А нынче вот пришел тело твое поискать.

Это «поцапался» и неожиданное «тело поискать» заставили Марию внимательно поглядеть на Лешку. Под ногами у него увидела моток бечевы, к концу которой был привязан металлический поскребок. Такими поскребками, похожими на растопыренную полусогнутую пятерню, в здешних местах обыкновенно вылавливали тела утопленников. Забрасывали поскребок в водоем и волочили за бечеву к берегу.

— А к чему тебе понадобилось мое тело искать? — поинтересовалась Мария уже помягче.

— Так как же… Грешно, если тебя рыбы обгложут.

— А не грешно малых детей убивать? Не грешно людям руки выламывать, глаза выкалывать? — взорвалась Мария.

Лешка был ни при чем. Все в Сарбинке знали, что младший сын Матвея выпрягся из отцовской упряжки. А после того, как Семка заделался в волости начальником колчаковской милиции и стал злодействовать вместе с карателями, Лешка и вовсе порвал с домом. Объявил, что не желает жить под одной крышей со зверьем, перебрался на пасеку, жил там отшельником. Мария сознавала, что зря напустилась на парня, но не могла сдержаться — все же он был родным братом Семки.

Лешка виновато опустил голову, пробормотал мрачно:

— Зверство то непростимое…

В голосе парня было столько искренности, что Мария решилась на отчаянный шаг.

— Чем о покойниках заботиться, позаботился бы лучше о живой. Помог бы мне своих оповестить.

— Кого? — поднял голову Лешка.

— Мне надо оповестить… — С языка чуть не сорвалось «партизан». Но Мария вовремя сообразила, что лишнее знать Лешке ни к чему. И сказала, что просит побывать на заимке у смолокура. Пусть он приедет сюда, заберет ее к себе. Потаповна выпользует ее травами-настоями. Но если он предаст, то пусть знает: живьем она все равно не дастся, а ему придется до самой смерти мучиться совестью.

Лешка призадумался. Потом сказал:

— Я порешил ни белых, ни красных не касаться, жить с пчелами, раз люди грызутся между собой, как бешеные собаки. Однако Семка тебе великое зло сотворил, так я хоть немного заглажу.

— Значит, не продашь?