Николай Чебаевский - Страшная Мария

…Мария, доившая буренку в сараюшке, услышала позвякивание ботала и решила, что это ни свет ни заря гонит свою коровенку с водопоя Гошка Звякало.

Жил в Сарбинке недалеко от Федотовых такой мужичонка. Малость не в уме, он страшно любил всякие колокольцы, бубенцы, ботала. Лошаденке своей разве только на хвост не вешал бубенцы. А корова у него и зимой гремела боталом. При встречах ребятня потешалась над Гошкой, взрослые насмешливо звали его Звякалом, но в общем-то все давно привыкли к чудачествам безобидного мужичонки, мало обращали на него внимания. Мария подивилась, отчего ботало звякает совсем близко от их двора. Впрочем, рассудила, чего с дурака взять? Заплутался в тумане и гоняет коровенку по переулкам…

Но вот ботало затихло, и Марии почудилось, будто кто-то крадется огородом возле пригона. На мгновение заслонилось окошечко в сараюшке, а затем хрустнула сухая жердинка, будто кто перелез через прясло, отделившее огород от дома.

«Не Иван ли?» — прежде всего пронеслась в голове тревожная мысль. Но сразу же подумалось другое: «Не может Иван на рассвете»… И Мария решила, что это крадется каратель.

Уже несколько вечеров возле дома Федотовых увивался, висел на заборе смазливый солдат с игривым клоком смоляных волос, торчащим из-под фуражки. Балагурил, подмигивал масляным глазом, пытался поближе завязать знакомство. Неужели обнаглел до того, что крадется к избе? «Ну, погоди, мерзавец, угощу я тебя!» — Мария вооружилась увесистой палкой.

Едва приоткрыла воротца и приготовилась, подняв палку, к отпору, как услышала:

— Не пужайся, Мария…

Она сразу узнала голос. Но не могла уже остановить руку.

— Ты что это? — уже громче произнес Иван, отшатнувшись. — Сдурела нешто!

Бросив подойник и палку, Мария кинулась к Ивану, обняла его за шею.

— Ей-богу, дурная стала… — Он хотел еще сказать что-то, однако Мария прикрыла ему рот ладонью, прошептала в ухо:

— Тише-е! Стерегут тебя… уходи, уходи скорее!

— Знаю. Только надо мне дочь поглядеть, бате показаться.

— Ой, боюсь я, поймают, — прошептала опять Мария в ухо Ивану.

Он поцеловал ее, успокоил:

— Не поймают! Я только гляну и сразу уйду.

Они торопливо прошли в избу.

Отец, будто учуяв, что сын войдет в эту минуту в дом, стоял у дверей. Он молча обнял Ивана и, постукивая деревяшкой, сразу вышел во двор. Иван и Мария поняли: старик отправился на караул, чтобы успеть предупредить сына, если каратели покажутся вблизи.

Мария поднесла к зыбке мигалку. Иван сосредоточенно, словно на всю жизнь запоминая, рассматривал круглое розовое личико дочки, пухлые оттопыренные губенки, которые, причмокивая, сосали тряпочку с завернутым в нее хлебным мякишем.

— Глазенки хоть бы открыла…

— Точь-в-точь твои! — прижалась Мария щекой к плечу мужа. Но тут же, как бы очнувшись, сбросив с себя сладкий сон, потребовала: — Ну, хватит, хватит любоваться! Уходи немедля, пока туман не уплыл. Не то и сам пропадешь и нас загубишь… Глазу, гады, не спускают, следят денно и нощно.

— Ладно, давай еще обниму тебя напоследок. — Иван притянул к себе Марию так, что она едва не задохнулась. — Эх, судьба наша неласковая! Но ничего, добудем и ласковую…

Туман начал сползать из деревни к реке. Медное ботало уже не могло помочь Ивану, и он, выходя во двор, протянул его Марии.

— Держи на память!

— Так это ты шел с боталом-то? — прошептала она изумленно.

— Я… До села на лодке плыл… по реке. Шуга, шум — плеска весел не слышно… А тут — с боталом. Пригнулся и пошел. В тумане… Кому интересна животина с боталом?

— Хитро придумал. А как же обратно?

— Обратно батя поможет. Пусть он гонит на водопой корову, а я возле как-нибудь притулюсь.

Старый солдат ничуть не удивился предложению сына, лишь сказал:

— Надо собрать чего-то из еды, из одежки.

— Это я живо! — метнулась в куть Мария. — И еда, и одежда у меня теперь всегда припасены.

Свекор выгнал в переулок буренку. Иван пригнулся, пристроился возле коровьего бока. В рыжеватой дохе его вполне можно было издали принять за подтелка.

Переминаясь с ноги на ногу, как на раскаленных угольях, стояла Мария на крыльце. Ждала переполоха, стрельбы.

Но все было тихо, только подойники звенели в соседнем дворе.

Хотя Мария сознавала, что муженек ее совершил бесшабашный поступок, за который следовало его осудить, она не только не осуждала, но гордилась своим отчаянным до дерзости матросом. Особенно в ту минуту, когда свекор, погоняя коровенку, благополучно вернулся обратно.