Лев Самойлов - Пароль — Родина

Вторая группа под командованием старшего лейтенанта государственной безопасности Каверзнева должна была ворваться в здание школы (оно находилось ближе других объектов, невдалеке от леса), истребить всех гитлеровцев, захватить оперативные документы и, если удастся, взять живым «языка».

Остальные шесть групп — Бабакина, Пигасова, Лившица и других — также получили свои «точки», к которым и повели их проводники из местных партизан. Линия нападения растянулась: здания райкома партии, сберкассы, Дома культуры, помещения свиносовхоза и все пригодные для жилья и хранения скота, горючего и обмундирования — все это должно было попасть под огонь бойцов сводного отряда. Перед броском Жабо напомнил всем, что действовать нужно быстро, решительно, не дожидаясь дополнительных команд, и не только уничтожать гитлеровцев, но и сжигать всю их технику, склады с горючим и продовольствием.

Конечно, разбросанность групп затрудняла для Жабо руководство боем и осуществление взаимодействия. Но тут уж ничего не поделаешь — приходилось считаться с неизбежными трудностями и возможными неожиданностями. Но это же, как потом оказалось, напугало гитлеровцев и создало у них впечатление, что в Угодском Заводе неизвестно откуда появились крупные силы Красной Армии.

Отдельно была выделена группа подрывников. Ей поручалось подобраться к реке Угодке, подорвать мост, уничтожить охрану, а потом, вовремя боя, спилить и повалить побольше телеграфных столбов на окраинах поселка, а в центре рвать связь любыми способами.

— Начало налета — 2.00 (— Товарищи, сверьте часы!).

Сигнал начала действия — пулеметная очередь на правом фланге (группа Лившица) трассирующими пулями.

Выход из боя — по приказу командира через связных. Место сосредоточения отряда после боя и эвакуации раненых — лес, пятьсот метров восточнее Угодского Завода.

Знаки опознавания своих — белые повязки на рукавах и головных уборах. Общий пароль (особенно на случай совместных действий и столкновения в темноте) — «Родина!», отзыв — «Москва!»

Каждая группа после инструктажа выдвигается на исходное положение, располагаясь вдоль окраины поселка на протяжении примерно двух километров.

— Все понятно? Вопросы есть? — тихо спросил Жабо, закончив повторный инструктаж. Он почувствовал, как пересохло в горле от волнения и напряжения, и вынужден был несколько раз кашлянуть в рукав.

— Понятно… ясно… — раздались голоса командиров, и только Гурьянов задал вопрос, который, собственно, вертелся на языке у каждого:

— Ну, а если что случится не по плану? Тогда как?..

— Тогда действовать по обстановке, — прозвучал твердый голос Жабо. — Что бы ни случилось — всем выполнять главную задачу: истреблять фашистов, технику, захватывать документы. Действовать смело, решительно, помогать товарищам.

После минутной паузы он уже другим, не начальническим тоном добавил, будто подумал вслух:

— Ведь идем в бой за Родину, товарищи!

Эти слова прозвучали мягко, дружески и вместе с тем торжественно.

Гурьянов порывисто обнял Жабо и растроганно проговорил:

— Спасибо, друг… Правильные, хорошие слова сказал.

А потом добавил:

— Знаешь, Владимир, у меня сейчас такое чувство, будто я домой собрался.

— А в доме — гости непрошеные.

— Мы их угостим сейчас так, что весь век помнить будут.

— Ты только берегись, под пули не лезь.

— Слушаюсь, — шутливо откозырял Гурьянов. — Мне ведь и самому хочется, когда эту мразь выкурим, поработать вовсю. Мы, брат, из Угодского Завода образцовый район сделаем.

Даже в последние минуты перед боем Михаил Алексеевич нет-нет да и возвращался мыслями к своему району, к своему «хозяйству», которому отдал много труда и любви. В этот ночной час, уже чувствуя себя в бою, в схватке с еще не видимым, но засевшим и хозяйничающим в родном селе врагом, Гурьянов невольно думал о завтрашнем дне — без войны, без фашистов и строил планы, которыми всегда была переполнена его энергичная, деятельная натура.

Жабо недовольно хмурился: он, кадровый офицер, привык к точности и определенности, а все сведения партизанских и войсковых разведчиков были все же неполными. Какие вражеские силы именно сейчас, в эту ночь, находятся в Угодском Заводе? Поскольку этого разведчикам, к сожалению, установить не удалось, можно было только с наибольшей долей вероятности предположить, что в селе находились подразделения и канцелярии тыла 12-го армейского корпуса с приданными им несколькими танками и орудиями, одна-две роты охраны, аппарат комендатуры, гестапо или секретной полевой полиции, то есть жандармерии. Ко всему этому надо приплюсовать и маршевые роты, которые обычно на день-два останавливались в селе: ведь пополнение частей корпуса следовало через Угодский Завод.