Николай Гомолко - Лесная крепость

Алесь, очнувшись от неожиданности, чуть не заплакал. Неужели коза сорвалась с привязи?

Это он виноват — плохо привязал ее и оставил голодную, без воды, на самом солнцепеке…

Дальнейшие события на поляне разворачивались быстро: прибежали два солдата, наклонились над убитым животным, что-то радостно залопотали по-немецки.

С дымящимся ружьем в правой руке к ним направился стрелявший немец.

Алесь с ненавистью смотрел на фашиста, мысленно желая ему всяческих кар: «Не видел разве, что стрелял в обыкновенную козу?!.»

Один из солдат схватил козу за задние ноги, приподнял, и ее бородатая голова стукнулась о землю. Оба немца громко хохотали. Носке не понимал, что их так развеселило.

— Господин полковник, — сказал белобрысый солдат, — вы убили наповал, но смотрите, какое вымя у этой косули!

— Домашняя коза, — растолковал другой солдат, постарше.

— Коза? Откуда она взялась на острове? — сурово спросил полковник. — Кто мне объяснит?

— Мы ничего не знаем, господин полковник. Операцией по высадке косуль руководил обер-лейтенант Генрих Крис. Он вернулся в гарнизон, — доложил белобрысый.

— «Ничего не знаем!» — передразнил полковник. — А кто обязан знать, черт побери! Кто? Ну и подложили свинью! Думали, я ни в чем не разберусь? Нет, Вильгельму это так не пройдет!

Солдаты стояли ни живы ни мертвы. Им уже было не до смеха. Они смотрели на разъяренного полковника и боялись пошевелиться.

Выговорившись, полковник брезгливо пнул ногой козу, повернулся и пошел, на ходу закидывая на плечо ружье.

— Господин полковник, — отважился обратиться ему вдогонку солдат. Но тот не обернулся, сделав вид, что не расслышал.

Солдаты стояли в растерянности, недоуменно смотря друг на друга.

— Бросим, — сказал белобрысый.

— Повар ждет охотничьего трофея.

— Какой же это трофей? С выменем? Тьфу!

— А, пускай! Принесем в лагерь, там разберутся, — решил тот, что постарше.

Солдаты унесли «охотничий трофей» Носке.

«Вот бандиты, — шептал Алесь, сжимая кулаки, — недосмотрел козу. Вадим Николаевич не похвалит за это… Ну и растяпа, скажет. И будет прав».

И Аллочка без молока осталась… Хотел вступить в борьбу с врагами, а получилось — хуже не придумаешь. Не успел Вадим Николаевич отлучиться — и уже потеря. А что дальше?.. Может, и его, Алеся, вот так, как козу, подстрелят солдаты, а потом поволокут к своему полковнику…

«Нет, не бывать этому!» — Алесь выполз из кустов и осторожно — от дерева к дереву — пересек поляну. Вспомнил, как здесь очутился. Хотел нарвать травы для козы — еще раньше присмотрел неподалеку подходящую полянку, сплошь покрытую белыми звездочками дятловины. Теперь эта забота отпала — их кормилицы нет…

Вспомнился тот день, когда они с Вадимом Николаевичем шли по звериному следу, искали «кабана». Тогда ведь Аллочка пропала. Ну и переполох был! Бегали, кричали на весь остров, а потом на пригорке Алесь увидел «цыгана с бородой» и Аллочку!

Сколько радости принесла им Катя! Как кротко отдавала она свое молоко. Такая хорошая была коза, покладистая. Минуты дойки были самыми счастливыми. Аллочка обычно стояла рядом с Вадимом Николаевичем, держалась крепко за его плечо и поглядывала с радостным любопытством на белые струйки молока, бежавшего в банку, нетерпеливо требовала:

— Дай!

Чем же теперь кормить девочку? Как-то она одна там, на плывуне? Наверно, заигралась и уснула, как обычно. А если нет, если побрела к берегу…

Забыв про рыбу, Алесь бросился к плывуну.

Ну и ну! Есть над чем поломать голову. Три человека в группе, а откровенно говорить и действовать не могут: каждый это чувствует, — замкнулись, насторожились, ждут, что дальше будет.

Климчук-Криворотый, конечно, не знал, что Вадиму известна его тайна. Он заметил настороженность Вадима, но объяснял это особенностями его характера. К тому же этой настороженности способствовала его, Егора, неосмотрительность там, у партизанского колодца. И толкнул же его черт под ребро выхватить винтовку у Вадима. И объяснить толком свое поведение он тогда не смог — вот и нет ему теперь доверия. «Ну и черт с ним, — рассуждал сам с собой Криворотый, — пусть дуется. Вы, мальчики, нужны мне как пришей кобыле хвост. Главное — чтобы вместе добраться до штаба».

Климчук понимал: Мишку Русака, адъютанта дядьки Андрея, губить нельзя — он проводник. Ведь если и переменилось место штаба, Мишка при встречах с партизанами имел полное право, не вызывая подозрений, спрашивать дорогу к своему командиру. К тому же и дядьке Андрею доложит о нем, Климчуке, — как рисковал тот жизнью, тащил на себе тяжелый мешок, как тонул в трясине… Мишка пообещал к награде представить. Вот потеха-то!