Владимир Першанин - Я – бронебойщик. Истребители танков

На позициях среди обрушенных траншей стали попадаться тела немецких солдат, изредка офицеров. Они лежали вперемешку с красноармейцами. Видимо, дело дошло до стрельбы в упор и рукопашной схватки.

В широком окопе возле тяжелого пулемета на треноге друг на друге лежало несколько тел в голубых френчах. Немец, мимо которого я прошел, застыл, привалившись к стенке окопа. Нижняя челюсть отвисла, на лоб спадали светло-рыжие пряди волос.

Карманы трупов были вывернуты, часы сняты. Братья-славяне забрали также автоматы. Пулеметчик Бондарь, падкий до трофеев, быстро растащил трупы и добрался до солдата, на руке которого блестели часы. Ловко снял их, обшарил карманы, достал бумажник, губную гармошку. Следуя его примеру, из строя выскочили еще несколько человек. Ротный Евсеев крикнул:

– А ну в строй!

Я забрал у Бондаря бумажник. Дело в том, что категорически запрещалось хранить найденные золотые вещи. Строго предписывалось сдавать их немедленно командирам. На честность пулеметчика я не надеялся.

Это касалось и многих других трофеев, но неприятности могли получиться из-за золотых и серебряных вещиц, а также денег. Щекастый сержант, не похудевший даже на жидких весенних харчах, добычу видел насквозь. В бумажнике обнаружилось золотое кольцо, стопка немецких рейхсмарок и несколько советских банкнот по пять и десять червонцев.

Рейхсмарки – это довольно дорогая валюта, не имеющая ничего общего с оккупационными марками, которыми расплачивались с местными жителями и которые ничего не стоили.

– Слушай, Бондарь, а ведь ты доиграешься, – коротко сказал я. – Думаешь, я все это скрывать буду?

То, что я не стал отчитывать его, напугало сержанта. Впереди нас не ждало ничего хорошего, кроме атак и бомбежек. Но ушлый выходец из хозчасти хорошо знал, что за мародерство могут расправиться без долгих разбирательств.

– Я в Фонд обороны собирался сдать, – сразу нашелся пулеметчик. – На часы и нож право-то имею?

– Имеешь.

Паша Скворцов покосился на Бондаря и спросил:

– Можно я кинжал заберу? Вон на поясе у фрица висит.

– Две минуты и назад.

Некоторые бойцы подбирали удобные для броска гранаты-«колотушки» с длинными деревянными рукоятками. Но в основном рота шагала, не кидаясь по сторонам. Тягостное впечатление производили многочисленные тела погибших красноармейцев.

Бумажник с содержимым я отдал лейтенанту Евсееву. Его повысили в звании за день до наступления. Все же командир роты.

– Ну и что мне с ним делать? – спросил лейтенант.

– Передашь Ступаку, а он в финчасть сдаст. Только не говори, что я у Бондаря отобрал. Нашли, и все тут. Нам конфликтов еще не хватало перед боями. Пулеметчик он неплохой.

Оживление вызвала раздавленная «тридцатьчетверками» шестиорудийная батарея противотанковых 50-миллиметровых пушек. Я знал, как опасны эти приземистые «гадюки» с трехметровыми стволами. Несмотря на малую разницу с калибром наших «сорокапяток», пушки пробивали броню «тридцатьчетверок» на семьсот – восемьсот метров. «Сорокапятки» значительно уступали им.

– Наверное, это они наши танки пожгли, – сказал Родион Шмырёв. – Я видел пробоины в броне, совсем небольшие.

Зайцев, который шагал с шестой ротой и нашим взводом ПТР, подтвердил:

– Похоже на то. Плюс снаряды усиленные. Подкалиберные, бронебойные, с донными взрывателями. Просаживают любую броню, особенно если поближе подпустят.

Танкисты не только раздавили батарею, но и сожгли несколько грузовиков. В этом месте лежали в основном тела немецких солдат. Разбегались орудийные расчеты, пехота, водители. Танкисты догоняли их пулеметными очередями, многие трупы были сплющены, разорваны гусеницами.

Но и отступая, немцы оказывали сопротивление. В низинке, среди кустарника, танкисты ремонтировали «тридцатьчетверку». Рассказали, что из гранатомета разбили одно из колес и порвали гусеницу.

– Ну как, гоните фрицев? – спросил кто-то.

– Пока гоним, – ответил командир танка, младший лейтенант. – Но сопротивляются крепко, сволочи.

Мы продвигались на левом фланге фронта, где-то на стыке с 57-й армией Южного фронта. Здесь наступление, как мы узнали позже, осуществлялось более активно.

Проходили мимо сгоревших грузовиков, раздавленных пушек разного калибра. В одном месте видели следы танкового боя. Застыло штук пять сгоревших Т-3 с удлиненными пушками, парочка хорошо знакомых нам тяжелых Т-4.

Два штурмовых орудия были размолоты снарядами, и словно осели в землю. Рубки с короткоствольными пушками вспучились от сильных взрывов. Вокруг лежали несколько обгоревших как головешки трупов. Комбинезоны вплавились в тело, маленькие круглые каски покрылись окалиной. На сожженные лица лучше не смотреть.