Владимир Першанин - Прорыв «Зверобоев». На острие танковых ударов

– Сержант правильно действовал. А вот мне с ним остаться надо было. Я бы проводок наверняка заметил. Оставь эту тарелку посреди дороги, флажок бы ночью не заметили, и танк мог подорваться. Он там один торчал, трудно разглядеть.

Майор молча отошел. Спустя два часа разведчики на мотоциклах разглядели укрепления на холме. Там суетились фигурки людей, рыли траншеи, сгружали бревна. Фомин на одном из мотоциклов подъехал поближе и, пройдя через лес, долго наблюдал.

На холме, кроме противотанковых пушек и минометов, располагалась батарея тяжелых орудий. Майор, неплохо разбиравшийся в немецкой технике, определил, что это дальнобойные пушки калибра 150 миллиметров. Они входили в артиллерию резерва Главного командования вермахта и были способны поражать цели на расстоянии двадцати четырех километров.

Фомин получил инструкции не ввязываться в бой с крупными узлами обороны. Но здесь имелась своя загвоздка. Обочина по правую сторону дороги представляла обширную болотистую низину. Слева, среди меловых бугров и промоин, шел лесистый участок.

По обочинам могли пройти лишь отдельные машины, а наступающая масса войск сможет продвигаться лишь по дороге. Дальнобойная батарея несколькими залпами уничтожит головные машины и перепашет дорогу. Машины смешаются в кучу, а дальше откроют огонь противотанковые пушки, минометы, и начнется мясорубка.

И выход из ловушки на любом расстоянии перекроют те же дальнобойные орудия глубокими воронками от своих тяжелых снарядов. Пехота хоть как-то сможет укрыться в кустарнике и среди деревьев, но технику уничтожат быстро. Да и пехоту достанут минами и шрапнелью. Захлебнется в этом месте наступление.

– Вот и решай, как хочешь, – советовался с командирами Григорий Иванович Фомин. – Если оставим их в тылу, завтра-послезавтра наши под снаряды обязательно попадут. Понаделают фрицы дел.

– Танки точно не пропустят, – заметил командир первой батареи Глущенко. – Там еще две пушки 88 миллиметров и не меньше батареи «семидесятипяток». Укрыты все хорошо.

– А обойти эту высоту нельзя? – спросил комбат Болотов.

– Наши три десятка машин обойдут, – согласился Фомин. – Крюк километров двадцать сделаем, день потерян. Да и не в нас дело. Танковые полки и пехота так просто сменить маршрут не смогут. Время поджимает, бросят на штурм.

– В любом случае сообщить надо.

– Вот для штаба новость, что мы укрепленную высоту обнаружили! Мы же не только разведка, а броневое соединение. Двадцать семь танков и самоходок.

– Авиацию надо срочно вызывать, – предложил кто-то из командиров. – Завязнем, машины потеряем. И закончится наш рейд, не начавшись.

В этих рассуждениях была немалая доля истины. Но отряд, который возглавлял Фомин, именовался разведывательно-штурмовым. Окопавшийся танковый или артиллерийский полк он приказал бы объехать стороной, сообщив по рации его местонахождение.

Но этот заслон оставить просто так майор не мог. С авиацией пока свяжутся да согласуют вопрос в нескольких инстанциях, больше мороки получится. И в результате будут штурмовать этот холм такие же танки и самоходки, как в отряде Фомина. Да еще пехоты несколько рот положат.

Колонна пережидала пока в лесу. Но немецкая авиация в ближайшие часы ее обязательно заметит. Времени на рассуждения не оставалось. Приняли решение, что батарея Чистякова вместе с танковой ротой обойдут холм с левого фланга. Откроют огонь по дальнобойной батарее. Остальные танки атакуют немецкие позиции под прикрытием тяжелых снарядов батареи Глущенко.

Начальник разведки тяжелого самоходно-артиллерийского полка Фомин хорошо понимал, что главная зубная боль будет с 88-миллиметровками (хотя их всего две) и с хорошо замаскированными «семидесятипятками». Здесь потребуется спокойная рассудительность капитана Глущенко, который не поведет под прицельный огонь противотанковых пушек «тридцатьчетверки» и свою батарею.

Хотя Чистяков был моложе Глущенко и уступал капитану в вопросах тактики, но как артиллерист считался одним из лучших в полку. Не зря имел на личном счету больше всех уничтоженных танков, да и Авдеев от него мало отставал.

А ведь за два «тигра», которые Чистяков сжег под Орлом еще в сорок третьем году, никакой награды он не получил. Раскидали его победу на командиров рангом повыше, а Чистякова, командовавшего всего лишь самоходкой, оттеснили в сторону. Чего там какого-то лейтенанта вспоминать, когда наступление на Орел на три недели затянулось.