Вячеслав Кондратьев - Отпуск по ранению

– Держи свою санкарту и мотай куда хочешь – домой ли, в другой госпиталь, но чтоб я тебя здесь больше не видел. Ясно?

– Ясно, товарищ лейтенант! Значит, не будут меня судить?

– Я сказал – мотай, да поскорей. И без болтовни. По-тихому.

– Понятно! Сегодня после обеда и махну.

– И смотри, – погрозил лейтенант рукой, – чтоб таких эксцессов больше не повторялось. Скажи своему лейтенанту. Распустились там, думаете, все теперь можно… Иди.

Сашка подскочил резво, повернулся по-строевому, но, когда из дверей выходил, улыбку спрятал и к сестре подошел с видом безразличным. Зато к лейтенанту Володьке мчал на рысях.

Хоть и понял Сашка по последним словам лейтенанта, что догадался тот про Володьку, но, видно, Сашкино дело ему было легче закрыть, потому и не стал особо разбираться, только дал Сашке понять напоследок, что правду-то он знает, что обвести его Сашке не удалось. Да не важно это, главное, закончилось все благополучно.

– Понимаешь, – говорил он Володьке, отведя того в сторону, – я с лейтенантом этим осторожненько беседовал, покаялся, как положено, все тихо, мирно, вот он и отпустил. А ты бы на басах начал, знаю я тебя, и все дело испортил.

Володька хлопнул его по спине сильно, даже покачнулся Сашка, закашлялся опять, хотел было что-то сказать, но, махнув рукой, отвернулся, протер глаза и только потом, немного успокоившись, сказал дрогнувшим голосом:

– Я, Сашка, ничего не боюсь – ни трибунала, ни передка, но, когда бросил эту тарелку, опомнился – мать же меня ждет, а я по своей глупости встречи ее лишаю. Ведь ребята мои наверняка отписали ей, что ранило меня, мы ж там адресами менялись. И будет она меня ждать… Да что говорить, должник я твой на всю жизнь…

– Чего там, – махнул рукой Сашка, – обошлось, и ладно.

– Я к врачу побегу за санкарточкой. Вместе отсюда и смотаемся. – И убежал.

А Сашка, завернув цигарку, закурил неспешно, и легко у него на душе, спокойно. Что ни крути, а история эта нервишек стоила, если по-честному, то совсем не "наплевать" было Сашке.

Вскоре вернулся Володька, расстроенный и обескураженный – не дал ему врач санкарту, не отпускает, – и опять матюжком зашелся. Тут Сашка не выдержал, давно на языке вертелось:

– Что ты, Володь, все матом и матом? Я из деревни и то такого не слыхивал. Нехорошо так, к каждому слову.

Лейтенант рассмеялся:

– Прав, Сашок, нехорошо. Но я ж с Марьиной Рощи…

– Что это за роща такая? – удивился Сашка.

– Район такой в Москве… Понимаешь, со шпаной приходилось водиться. А с ней – кто позаковыристей завернет, тот и свой в доску… А вообще-то я сын интеллигентных родителей…

– Я и вижу, не идет к тебе мат.

– Знаешь что, черт с ней, с этой санкартой, мотанем без нее!

– Нет уж, Володь, больше глупостей я тебе делать не дам. Хватит, – солидно так произнес Сашка.

Лейтенант опять рассмеялся и хлопнул Сашку по плечу:

– Во каким командиром стал, Сашок…

– Не командиром, а постарше я тебя на два годика. Ты жеребчик еще не объезженный, горячий больно, а я в жизни поболее тебя видал, потому и…

– Ладно, – перебил Володька, – согласен. Прав ты, как всегда.

– Придется нам расставаться, Володь, ничего не поделаешь.

Тогда нацарапал на бумажке лейтенант свой адрес московский и наказал Сашке обязательно к его матери зайти и все, все рассказать подробно. В крайнем случае, опустить его письмо в Москве, если какие-то обстоятельства зайти помешают. Потом полез в карман, вытащил пачку тридцаток и сунул Сашке в руку, да так решительно, что тот отказываться не стал, все равно без толку. Таких деньжищ Сашка не только никогда не имел, но и в руках не держал, только что они теперь? Хотя буханки две хлеба купить, наверно, можно?

В палате Сашка свои запасы переглядел – не густо. Хлеба четыре пайки, несколько кусков сахара сэкономленных, ну и махорка… На первое время хватит. Продаттестата лейтенант из Особого Сашке не выдал, и из этого выходило, что отпустил он Сашку не совсем официально, а, видать, на свой страх и риск. За это, конечно, Сашка ему благодарен по гроб жизни, но на продпункты ему рассчитывать нечего. И решил он пойти на поле и картошки той прошлогодней накопать да лепехи на всякий случай напечь, какое-то НЗ себе на дорогу сотворить.

Поле было недалеко, и раненых там копошилось порядком. Не хватало ребятам жратвы, особенно в первые деньки, вот и добывали себе доппаек. Кто неделю-полторы пробыл, те не копали. Все же еда три раза, жить можно, с передком не сравнить.