Вячеслав Кондратьев - Отпуск по ранению

Володька глаза отвел, но не раз после этого замечал на себе Сашка его взгляд, любопытствующий и уважительный.

Немного они протопали, а дню конец уже приходил… Попалась им прохожая случайная, спросили, скоро ль деревня какая. Ответила, что верстах в трех будет, но там ночлегу лучше не просить.

– Это почему же? – выкатил глаза лейтенант.

– Да побитая она вся. Фронт тут держался. В Прямухино идите, село большое, под немцем не было. Там хорошо примут.

– А до него сколько? – спросил Сашка.

– Верст семь будет…

Послушались прохожую, двинули на Прямухино. А ту деревню, ближнюю, прошли, и верно, всего три дома целых, куда уж тут на ночлег проситься… Да что говорить, насмотрелись они по дороге на многое. Обидный путь выдался. И главная обида, что продпункты эти проклятые, как нарочно, с места на место переезжают – и знать никто не знает куда. Вот и приходится картоху копать на виду у людей, а при ночевках глаза голодные прятать… И представляли они себе, каково бабонькам каждую ночь постояльцев принимать и делиться с ними последним куском. Памятник им, этим бабам из прифронтовых деревень, после войны поставить надо…

Лейтенанту Володьке, московской, городской жизнью балованному, к голоду непривычному, тяжче, конечно, ну а Сашка к невзгодам более приученный – был в детстве и недоед, а в тридцатых и голод настоящий испытал, – ему эту дорогу перемочь легче.

Подходили они к этому Прямухину, где ночевать проситься, с щемотью в сердцах – ходи опять по избам, кланяйся, проси приюта. Хорошо, что последний это ночлег, дойдут завтра до Щербова, до госпиталя настоящего, и там все законное получат – и место, и довольствие.

Начали они с краю… Домов побогаче на вид уже не выбирали, лишь бы куда приткнуться. Постучали в первый же дом. Вышла женщина рябоватая, посмотрела на них, головой покачала – небось на обтрепанные, обожженные их телогрейки, на небритые опавшие щеки – и сказала:

– К председателю идите. У нас черед установлен, кому вас, горемычных, принимать. Сегодня вроде Степанида должна…

– Порядок, значит, установили? – буркнул лейтенант.

– А как же? Вы все норовите дом поприглядней выбрать, а достаток у нас сейчас один. Это когда при мужиках были, разнились. А теперь бабы работники, вот и сравнялись все. И выходит, одни чуть ли не каждый день раненых принимают, а другим не достается.

– Где председателя искать? – спросил Володька.

– А к середке идите. Там сельсовет у нас.

– Ну, спасибо. Может, у вас и такой порядок заведен – кормить раненых?

– Конечно. На то черед и установили. С едой, конечно, у нас не очень, но что Бог послал, как говорится.

Двинулись они к сельсовету, и на душе покойно, везде бы так – без мытарства, без упрашиваний.

Лейтенант губы кривить перестал и на лицо даже поживел немного.

У сельсовета народу толпилось много, женщины конечно… Одна крикнула громко, заметив подходивших к ним Сашку и лейтенанта:

– Степанида! Принимай гостей! Пришли к тебе на постой. Где ты, Степанида?

Степанида – грузная, крупная – подошла, оглядела их и, улыбнувшись добродушно, сказала:

– Ну, пошли ко мне, герои… Как в вас душа-то держится?

– Держится покамест, – ответно улыбнулся Сашка, но тут первая женщина, которая Степаниду звала, приблизилась к ним, остановилась и странно как-то, очень внимательно осмотрела Сашку с ног до головы, а осмотрев, сказала:

– Этого ясноглазого я к себе возьму. Пойдешь, парень?

– Так с лейтенантом я…

– Ничего. Лейтенант твой к Степаниде пойдет, а ты ко мне. Он теперь тебе не начальник.

– Не в том дело, – перебил Сашка. – Вместе идем почти с самого фронта.

– Иди, иди, – усмехнулся Володька. – Раз тебе персональное приглашение, отказываться не следует.

– Если ты не возражаешь… – неуверенно произнес Сашка.

– Иди, иди. Хозяюшка-то твоя ничего… Не зря зовет.

– Ладно, ты зубы не скаль, командир, – обрезала она. – Раз зову, значит, причина есть. Понял?

– Как не понять, – опять осклабился лейтенант.

Сашка оглядел ее, статную, крутобедрую, молодую, годков на несколько только его старше, наверное, и решил:

– Согласный я, пошли…

– Видали, согласный он! – засмеялась Степанида, да и остальные бабы. – Да Пашка у нас, поди, первая красавица на деревне, а он сомневается еще.

Смутился Сашка немного от смеха бабьего, а Володька не удержался добавить:

– Смотри, Сашок, не теряйся.

На что Паша замахнулась на него рукой:

– Заткнись, лейтенант! На мужиков-то вы уже не похожие, а мысли кобелиные все оставить не можете. Куды вам не теряться? До постели бы ноги дотянули, а вы… Разве неверно говорю?