Вячеслав Кондратьев - Отпуск по ранению

Бабино завиднелось издалека белой колоколенкой. Шагу они прибавить не смогли, но на душе полегчало. Подходит конец их маете. Казенного получат сейчас довольствия по полной норме и до эвакогоспиталя дойдут в сытости – милостыню просить не придется, а это самое в их пути занозное.

Вот и добрались вроде… Прошли домов несколько, ища глазами, у кого спросить, где продпункт этот. Увидели у колодца лейтенанта, тоже в руку раненного. Стоял он и поливал из ведерка кисть безжизненную медленно так, струйками. "Чего это он?" – подивился Сашка и подошел к нему. Тот глаза поднял:

– Попить, что ли?

– И попить можно… Спросить мы хотели…

– Сейчас освобожу ведро, – перебил лейтенант, выливая остатки воды на руку.

– Зачем это вы? – заинтересовался Сашка.

– Боль унимается. Ранен-то я в плечо, а болит кисть. Жмет, спасу нет, а водой смочишь – легчает.

– Мы спросить хотели, товарищ лейтенант, продпункт где находится?

– Продпункт? – зло засмеялся лейтенант и пошел материться, да так, что Жора от удивления рот открыл. – Был он, продпункт! Зимой! А сейчас нету, перевели куда-то!

– Как нету? – упавшим голосом прошептал Сашка.

– А так, нету, и все! – и пошел опять лейтенант матом. – Вторые сутки топаю, у баб картошечку выпрашиваю…

– И куда же его, продпункт-то? – спросил Сашка, все еще не веря, что лопнули все их надежды, и надеясь, что перевели продпункт куда-нибудь недалеко отсюда.

– А никто ни хрена не знает! Поближе к тылу, наверно.

– Что ж делать будем? – Сашка присел.

– Вы утром лопали чего? – спросил лейтенант.

– Нет.

– Я тоже. В первой же деревне жрать будем просить. Беру на себя. Не дадут так, купим. Денег у меня навалом.

– А здесь не раздобудем? – спросил Жора.

– Нет, пробовал. Тут своих вояк полно.

– Ну, что ж, пойдемте, товарищ лейтенант, вместе тогда, – сказал Сашка, вставая.

– Брось ты "лейтенанта". Не в строю мы. Володькой меня звать. Из Москвы я. Вас-то как?

– Александр я, а он Жора.

– Срочную служили?

– Ага. Я с тридцать девятого, а он…

– … с тридцать восьмого, – досказал Жора.

– Я тоже два года оттрубил рядовым. А как война началась, послали на трехмесячные и вот кубари привесили. А они мне… – махнул рукой лейтенант. – Я привык за себя отвечать, а тут всучили взвод, да почти все из запаса… В первую ночь на передке один у меня к немцам решил податься. Поймали, конечно. Перед строем хлопнули, а меня за шкирку: как ты врага не распознал? А я его, сукиного сына, только две недели и знал, как формировались. Да и не враг он никакой, струсил, дрянь. Ну, тронулись, ребятки…

Повернули они обратно и потащились. Надо опять по большаку, а там налево будет дорога на Лужково, где этот эвакогоспиталь расположен.

Изредка обгоняли их машины. Голосовали без особой надежды, и верно, ни одна не тормознула даже.

В первой же деревне, что попалась им, когда они с большака сошли, направился лейтенант решительно к какому-то дому и, не постучав даже, вошел.

Сашка и Жора присели на завалинке. Вскоре лейтенант вышел со стариком – старым, худым, но с глазами живыми, колючими.

– Вот, трое нас только, дед. Надо нам передохнуть, поесть чего-нибудь… Ну и табачку надо…

– Только и всего? – спросил дед. – Довоевались. Хлебушка побираетесь. Что же это вас не кормят? А?

– Продпункт из Бабина выбыл, потому и требуем…

– Требуем? А какое у вас такое право требовать-то? А?

– Раненые же мы… Кровь пролили, – вступил в разговор Жора.

– А знаешь, сколько вас с февраля идет? – повернулся старик к Жоре. – И все к мужику… за хлебушком. А мужик давно вконец разоренный. Это ты понимаешь? Нет у меня, ребятки, ничего. Сам до лета вряд ли протяну. Пройдитесь по деревне, может, у кого другого и есть, может, подаст кто…

– Подаст! – вспыхнул лейтенант. – Мы не нищие какие. Вот деньги, – вытащил дрожащей рукой из кармана тридцатки. – Сколько за картошку хочешь? Одну, две? Ну, отвечай!

– Ну что мне твои деньги? Было бы что, дал бы… Идите вы от меня, и весь сказ. Докудова немца пустить решили? До Урала, что ли?

– Молчи! За такие слова… – Лейтенант задрожал весь, глаза выкатил и зашарил рукой в кармане брюк.

– Отойди, лейтенант, – встал перед ним Сашка. – Отойди! Тут другой разговор нужен.

– Солдат-то поумнее тебя будет, – сказал старик и добавил: – Послушайте лучше, чего посоветую…

– Говори, дед, и прости, с фронта мы, нервные… – подступил к нему Сашка.

– Вот это разговор другой. А то – требуем. А чего требовать? Ты спроси сперва, есть ли чего у меня. А если нету, чего требовать? Что нервные вы и перемаянные, понимаю. Не с тещиных блинов идете. Но и нас понять надо… Так вот, идите-ка на поле, там картоха, с осени не копанная. Накопайте и лепехи себе нажарьте. Поняли? Сам это жру.