Вячеслав Кондратьев - Отпуск по ранению

– Спасибо вам, – пожал Володька холодную, безжизненную руку, и вдруг то, что сжимало ему горло все это время, прорвалось – он опустился на стул, закрыл лицо и зарыдал.

Женщина положила ладонь на его вздрагивающее плечо, потом перенесла на голову и стала тихо поглаживать.

– Ну, будет вам, будет… Мальчик вы еще совсем… Ну, будет…

А он, бывший отчаянный ротный лейтенант Володька, не позволивший себе ни единой слезинки на передовой, сейчас не мог совладать с собой и бился в всхлипах, ощущая, как горячие слезы пробивались сквозь пальцы и тяжело падали на стол.

– Ну, будет вам, идите, а то и мне держаться невмочь уже. – Она отвела его руки от лица и взяла за плечо.

Володька поднялся и, пошатываясь, вышел из комнаты. Женщина проводила его по коридору, придерживая за плечо и повторяя:

– Ну, будет вам, будет…

Очнулся он на улице, когда, щелкнув английским замком, закрылась за ним входная дверь. Его еще пошатывало, еще били беззвучные рыдания, но он чувствовал, как с каждым толчком его сердца выбивалась из него та холодная тяжесть, которую носил он все дни отпуска и которая мешала ему ощущать и радость возвращения, и радость свидания с близкими, и радость любви к Тоне…

Он глубоко и как-то свободно вздохнул. Огляделся – золотое закатное небо с медленно поднимающимися лиловыми тенями аэростатов заграждения висело над уже окутанными синей предвечерней дымкой московскими домами…

Когда он добрался до Садовой, было уже около десяти вечера и ехать к Тоне вроде бы поздно, да и хотелось ему сегодня побыть одному. Он подошел к телефону-автомату и набрал Тонин номер.

– Куда ты пропал? Я звоню тебе целый вечер. Приезжай немедленно. – Голос Тони и вправду был измучен. – Что произошло?

Володька, поразившийся женской интуиции, ответил не сразу.

– Ничего не произошло, Тоня. Я сейчас далеко от Зубовской, пока доеду… Я приеду к тебе завтра утром.

– Нет, приезжай сейчас. Володька, я прошу тебя – приезжай немедленно, иначе я не знаю, что со мной будет… Слышишь – немедленно.

– Хорошо, Тоня, еду.

Пока троллейбус тащился по Садовой, Володька думал, говорить ли Тоне об отъезде Юльки и о посещении им вдовы Степанова. Но так и не решил…

Тоня, открыв ему дверь, сразу же спросила:

– Что случилось?

– Ничего не случилось, Тоня, – ответил он, опять удивившись женской догадливости.

– Случилось… Я вижу по твоему лицу. Говори, Володька, и не мучай меня.

– Приходила Юля…

– Ну и что?

– Приходила прощаться… Завтра она уезжает на фронт.

– Господи… – упавшим голосом прошептала Тоня. – Ты пойдешь ее провожать?

– Нет, она не хочет… Она уверена, что мы встретимся на фронте.

– Но ты же знал: она рано или поздно должна уехать…

– Да, знал… Принеси воды, пожалуйста, – попросил он.

Тоня принесла воды, которую Володька жадно выпил, и положила руку ему на голову.

– Я понимаю, Володя… Это несколько неожиданно для тебя. Ну ничего, вряд ли их пошлют на передовую. У вас же не было девушек-связисток?

– У нас не было…

– Ты хочешь есть? Сейчас я разогрею консервы… Без тебя я даже этого не могу. За весь день – ни кусочка. – Не дожидаясь Володькиного ответа, она вышла на кухню, а возвратившись, обняла его. – Ты помнишь, когда мы каждый вечер прощались в прихожей, я говорила, что мне страшно того последнего вечера, после которого ты уже не придешь?

– Помню.

– Сейчас у меня нет этого страха… Пока папина часть недалеко от Москвы, он сможет, наверно, посылать тебя в командировки. И твой приезд будет всегда неожиданным – вдруг звонок, и лейтенант Володька появляется на пороге, и я буду умирать от счастья. Ведь здорово?

– Да, – пробормотал Володька, а сердце сжалось от того, что скоро – нет, не сегодня, сегодня нельзя – должен он будет разрушить все Тонины надежды. Юлькин отъезд на фронт, да еще на Калининский, добавил ту последнюю каплю, которая и перевесила чашу весов, – все стало на свое место. Выбор был сделан, и после этого уже было не так трудно идти к Степановой.

– Разогрелось, – сказала Тоня, сходив на кухню и принеся еду.

– Что-то не хочется…

– Это мясные консервы, – с ударением на "мясные" произнесла она и поставила перед Володькой сковородку, а потом вдруг, вскинув на него глаза, вздрогнула и прошептала: – Что произошло еще, Володя?

Володька поднял голову, столкнулся с Тониным вопрошающим взглядом и уткнулся в сковородку. "У человека не одно "надо"," – вспомнились ему слова Сергея.