Надежда Надеждина - Партизанка Лара

Егоров ахнул и попятился за дверь.

– Дядя Егоров, – донесся до него знакомый голос, – вы не расстраивайтесь, я сейчас свое досижу.

Из кустов, радостно улыбаясь, вылезал Мишка.

– Чертенок! Я думал: он спит либо задачки решает, а он убег. Не ожидал я от тебя подвоха, Миша. Подвел ты меня, так подвел!

– Верите, не нарочно… Я просился, но вы не хотели слушать, а мне надо было срочно доложить…

– Это мне надо срочно доложить, – спохватился Егоров. – Товарищ командир бригады! Беглый адъютант мной обнаружен.

– Поздновато вы его обнаружили! – усмехнулся командир. – Он ко мне в штаб час назад явился, а вы даже не заметили, сторожили пустой амбар. Боец Егоров! Передадите оружие Овчинникову. Теперь вы сядете под арест, а он будет вас сторожить.

Мишка вскинул винтовку на плечо и отправился в обход.

Огибая амбар, он увидел за плетнем девчоночьи головы: одна светлая, другая потемней. Значит, они успели вернуться из Неведро и все им известно: и про кур и про тол.

Лара попробовала заговорить, но Мишка с каменным лицом прошествовал мимо.

Когда он второй раз пошел в обход, за плетнем уже никого не было.

Видно, обиделась. Потому что девчонка. Не понимает, что он на посту. Часовому отвлекаться не положено. Из-за этого вот Егоров пострадал.

Жалко Егорова, но Егоров простит его, Мишку, когда узнает, что сбежал он не из-за озорства, а из-за взрывчатки. За это ему командир кур простил.

«Уж теперь я в следующий бой выпрошусь, – размечтался Мишка. – А не отпустит, так сам прорвусь. Точно».

Мишка крепко-накрепко прижал к груди винтовку и потерся о дуло щекой.

А время шло. Уже по-летнему цвели луга, по-летнему жесткой и темной стала листва на деревьях. Кукушки куковали последние дни.

Мишка очень любил беседовать с кукушкой. Он не спрашивал, как другие: «Скажи, кукушка, сколько мне лет жить на веку?» Он собирался жить так долго, что кукушке не сосчитать.

Он загадывал: сколько трофейных винтовок и пулеметов добудут партизаны в следующем бою. И очень был доволен, когда кукушка много раз повторяла свое «ку-ку».

Но на этот раз ему предстояло услышать особенную кукушку. Даже не одну, а двух.

Из болотной низинки, где залег в засаду партизанский отряд, видно было росшее по другую сторону дерево. Оно, как маяк, возвышалось над овсяными, ржаными, льняными лоскутьями полей.

Мальчик знал, что на этом дереве, скрытые листвой, сидят девочки: Рая и Лара. Им поручено криком кукушки сообщать партизанам, какие немецкие машины или подводы покажутся на большаке.

Если мотоцикл – кукует Лара, протяжно и медленно; если подвода – кукует Рая, отрывисто, скороговоркой. Сколько раз повторяет свое «ку-ку» кукушка, столько движется машин или подвод.

Пока что кукушка молчала, и это очень тревожило Мишку, хотя он понимал, что еще рано, что немцы должны выждать, когда рассеется туман.

Туман стлался по болоту, дымясь, как в зимнюю пору поземка. Мишку познабливало. Ему вспомнилось, как он в метель стоял у оврага, обещая мертвой бабушке отомстить фашистам. Сегодня они сквитаются. Как сказано в партизанских листовках: «Смерть за смерть! Кровь за кровь!»

– Она еще крепкая была, – облизывая пересохшие губы, пробормотал Мишка. – Мешок с картошкой сама подымала. Если б фашисты не убили ее, она бы сто лет прожила…

Лежавший рядом с Мишкой Егоров приподнялся, с тревогой взглянул в побледневшее лицо мальчика.

– Ох, парень! Опять ты смутный. Как бы опять меня не подвел.

Туман растаял. По голубому откосу неба карабкалось солнце. Спиной Мишка чувствовал утро, а животом – ночь, потому что спину уже пригревало солнце, а живот был прижат к сырой, еще по-ночному холодной земле.

На дороге появился мальчик с ведерком и самодельной удочкой и тут же исчез. Прошла старуха, волоча за собой на веревке черную козу.

«Кукушки» молчали.

«Нет, не поедут сегодня немцы по этой дороге, – с тоской думал Мишка. – Уж так мне везет!»

В траве мелькнуло красное пятнышко – божья коровка. Мишка поймал ее, посадил к себе на ладонь. Жук поджал лапки, прикинулся, будто он не жук, а красная в черных точечках твердая пуговка. Пуговку небось не съедят. Мальчик терпеливо ждал, когда «пуговка» снова выпустит ножки и начнет путешествовать по его руке. «Улетай, дуреха! – мысленно уговаривал Мишка божью коровку. – Улетай подальше. Побежим в атаку – затопчем тебя…»

Но глупый жук не хотел покидать теплую ладошку и только тогда поднялся в воздух, когда Мишка подул под крылышки. Куда полетел жук, проследить уже не было времени. Закуковали «кукушки».