Надежда Надеждина - Партизанка Лара

Холодно. Очень холодно.

Звенит на ветру колючая проволока. Льдинки, как слезы, блестят на ее шипах. Кажется, все вокруг плачет: и ветер, и люди, и деревья в лесу, и былинки в поле – вся потоптанная врагом Русская земля.

Они не сговаривались, но каждая из трех подружек решила: школу, какая сейчас при немцах в Тимонове, не признавать.

Портрета Ленина там не увидишь. Лучшего тимоновского учителя немцы казнили. И чему там учиться? Придумали тоже «науку» – Божий закон. Да разве может Бог издавать законы, когда его самого, Бога, нет?

Это чужая, это не настоящая школа – пионеры не могут туда ходить.

Но без своей, настоящей школы Лара очень скучала. Даже пальцы скучали. Встанет Лара у двери – пальцы пишут на дверной притолоке, сядет на лавку – пальцы чертят по лавке. Ни чернил, ни бумаги в избушке не было, а пальцам хотелось писать.

Вот и сегодня, по школьной привычке проснувшись рано, Лара первым делом потянулась к окну. Что, если попробовать писать по замерзшему стеклу ногтем?

Однако лед был таким толстым, что ноготь гнулся. Да и жаль было портить нарисованный морозом узор. За ночь на стекле вырос лес – сказочный, ледяной, хрустальный. И, глядя на него, Лара стала думать о настоящем лесе и о них, о людях в лесу.

Это случилось в прошлом году, в сентябре. Три подружки пошли в лес по грибы…

В воздухе бесшумно вспыхивали золотые длинные искры – летала осенняя паутина.

Огненные макушки берез были похожи на рыжие лисьи хвосты.

Грибов было мало. Изредка попадались червивые рыжики да позеленевшие от старости моховики.

Лара вздумала обшарить елки, росшие по краю поляны, полезла под дерево, и ее правый глаз закосил от волнения: между кустами папоротника виднелись мужские сапоги.

Еще секунда – и она бы вскрикнула. Но прятавшийся за деревом бородатый незнакомец приложил палец к губам, и девочка промолчала. Тогда он вполголоса позвал кого-то невидимого:

– Не бойтесь, это ребята – хороший народ.

Кусты раздвинулись, и на поляну навстречу девочкам вышли двое мужчин.

Люди незнакомые, кто знает – хорошие или плохие. Рая и Лара уже готовы были бежать, но их остановил голос Фроси. Она спокойно и весело поздоровалась с незнакомцем.

– Хоть вы с бородой, а я вас сразу признала. Наша семья до войны тоже в Пустошке жила.

– И ты уверена, что видела в Пустошке именно меня?

– А как же! Вы в школу к нам приходили. Меня еще по географии спрашивали. Значит, при немцах вы больше по школам не ходите?

– Я вижу, вы сами, ребята, в школу не ходите. А как вы, так и мы.

Девочки засмеялись. Раз шутит, и глаза добрые, и бывал в школах – это свой человек. Ему можно без страха ответить, где ты живешь и как тебя зовут.

Больше всего заинтересовала незнакомца Фросина фамилия.

– Кондруненко… Я знал Кондруненко Ивана: организатор первых колхозов, коммунист.

– Так это же мой папа! – сказала Фрося. – Папа на фронте, а мы от бомбежки в Печенево подались. Там спокойней. Деревня маленькая. У нас даже немцы не стоят, только наезжают по временам.

Незнакомец переглянулся с товарищем и стал расспрашивать Фросю, как разыскать в Печеневе их дом, как имя и отчество ее мамы.

– Она не испугается, если как-нибудь в неурочный час мы постучимся в окошко? Твоя мама могла бы нам помочь кое-что разузнать. Жене коммуниста мы доверяем. А вас, девочки, я прошу дать пионерское слово, что больше никому не расскажете про нашу встречу в лесу.

– Честное пионерское! – хором сказали подружки.

А Лара успела прибавить:

– Честное пионерское, я тоже могу вам узнать все, что нужно. Почему только Кондруненкам? Постучите мне. Вы увидите – я пригожусь.

Потом Фрося сказала подругам, что в лесу с ними разговаривал бывший заведующий Пустошкинским роно Кулеш. Но Ларе не так уж важна была фамилия. Важно, что этот человек ушел в лес, не желая покориться врагу, стал партизаном. И он поведет за собой других, потому что он коммунист.

… С тех пор девочка стала ждать. Она ждала и сегодня, глядя на заледеневшее окно. Может, людям из леса все-таки понадобится ее помощь? Может, сегодня ей постучат?

И, словно в ответ девочке, оконное стекло задребезжало.

Кто-то снаружи постучал по нему пальцем: тук, тук, тук…

Партизаны поверили, что она пригодится. За ней пришли! Девочка прильнула к окну, но вместо мужского баса она услышала писклявый мальчишеский голос:

– Лариска! Я жду. Давай выходи.

Это стучались не люди из леса, это стучался Санька. Он уже давно побирался, и бабушка давно посылала с ним Лару, но девочка уверяла бабушку, что она заработает.