Владимир Карпов - За годом год

Вот все это, творчески переплавленное, усиленное фантазией, и вылилось в роман "За годом год".

О чем мой роман? Обычно говорят — о строителях Минска. Это правильно, но только отчасти. "За годом год" — книга о послевоенной судьбе людей. У советского человека много дорог к счастью. Но где она, самая короткая, и что подстерегает человека на ней? Вот скорее всего об этом и повествует роман. Во всяком случае, когда я отбирал события, человеческие судьбы и старался проследить их, я руководствовался именно этой задачей.

В каждом художественном произведении есть внешняя и внутренняя тема. Внутренняя тема романа "За годом год" — люди и время, поиски счастья людьми.

Поездка в Сталинград пробудила желание путешествовать. Я исколесил Белоруссию, Украину. Поднялся на Кара-Даг в Крыму, проехал Верецкий и Ужоцкий перевалы в Карпатах, побывал в славном Ужгороде, где свободно, совсем как в лесу, стонут горлицы. Я видел зеленые Кодры Молдавии, опаленную солнцем Среднюю Азию, дюны Паланги, спокойное Рижское взморье, живописные крыши Таллина и старого Томаса на Таллинской ратуше, побывал в Ленинграде, любовался волжским простором со знаменитого Горьковского Откоса. Видел дельту Волги и астраханский розовый лотос… Но странно — чем больше я видел свет, тем дороже и милее становился Минск, и чем дальше отъезжал от него, тем с большим нетерпением и душевным трепетом возвращался обратно.

Следующий свой роман "Весенние ливни" (1960 г.) я тоже посвятил Минску. Говорю "посвятил" потому, что город, как и в романах "Немиги кровавые берега" и "За годом год" является здесь одним из героев, и его судьба интересует и волнует меня так же, как и судьба других живых героев. Вообще романы, являясь совершенно самостоятельными произведениями, как бы образуют единый цикл — "На перевале столетия". И над заключительным романом его "Сотая молодость" работаю сейчас.

"Весенние ливни" являются результатом, моего знакомства с трудом и бытом минских автозаводцев. К тому же многие из моих хороших товарищей по партизанской борьбе стали строителями, а потом рабочими или инженерами автозавода. Меня увлекло и само начало строительства этого гиганта — романтическое и так характерное для Минска.

Первыми каменщиками, монтажниками и прорабами были бывшие партизаны. На западе еще пылала война, и они долго жили отрядами, как и когда-то, в шалашах под соснами, в бараках. Имели общие запасы продуктов, каждый день назначали дневальных по артельным кухням, по очереди возили в бочках воду из Свислочи. Вечерами по привычке разжигали костры, и тогда совсем по-партизански выглядел бор. Временами ночью раздавался гудок. Поднимались все, одеваясь на ходу, как по тревоге, бежали к железнодорожной ветке разгружать вагоны, а потом на руках или по слегам тянули на территорию завода тяжелые ящики со станками и оборудованием. В выходные же дни в строю, колоннами, с кирками и лопатами шли на разборку руин.

И опять я изучал производство, следил за "Автозаводцем", беседовал с рабочими, инженерами, комсомольскими работниками, присутствовал на собраниях, ездил в Горький, где познакомился со славным старшим братом Минского автомобильного, пожил в рабочем поселке среди горьковских автозаводцев. Особенно внимательно следил, как, освобождаясь от пережитков далекого и недалекого прошлого, изменяется сама психология людей, их мироощущение, отношение к себе и другим, как иногда тяжело это дается людям.

Радости в моей писательской жизни было не очень много. Но она была и наибольшей, когда я работал. Со мной оставалось только то, о чем писал: думы да созданные воображением картины, которые нужно было перенести на бумагу. Большая радость — работать!

Радость неизменно приходила также, когда я встречался с простыми тружениками. Видеть их, слушать, угадывать их мысли, жить с ними одним — счастье. Особенно сейчас — в наше время.

Отсюда вырос вывод, который я сделал себе как писатель, — самое большое счастье и радость — в работе, в служении людям, которые вокруг тебя, живут рядом с тобой, работают, радуются, горюют, ищут лучшего, наилучшего, совершеннейшего.

Сделано пока мало и не так, как хотелось бы. Утешает только мысль, что Главная твоя книга еще не написана и что ты обязательно ее напишешь. Будет это или нет? Хочется, чтобы было. Во всяком случае, буду стараться, чтобы это было.

1962 год.

Уражливый — впечатлительный ( белорусск .).