Борис Беленков: Рассвет пламенеет

Посвящаю сыну Олегу и дочери Елене

У восточной окраины населенного пункта, к противоположной стороне которого рвались уже передовые отряды гитлеровского генерала Руоффа, остановился бронепоезд. Машинист прислушался… Издали все наплывал и наплывал безостановочный гул, словно где-то по устланной булыжниками мостовой катили огромные пустые бочки и в то же время бухали в барабаны. Он с тревогой поглядел в небо. Там медленным ветром гнало дымные облачка, а пониже, над грунтовой дорогой и над песчаной Моздокской степью, висели тучи едкой удушливой пыли. Кое-где уже полыхали пожары — горели копны сена и сложенная в большие скирды свежая солома. Легко вспыхивала сухая трава на поле. «Еще вперед!» — с раздражением крикнули с командирского вагона. Наконец раздалась последняя команда: «Стоп!»

Одна из дверей стального вагона открылась, и на землю молодцевато выпрыгнул краснощекий майор, затем мягко соскочил генерал-лейтенант в блестящих, с короткими голенищами, сапогах с позванивающими шпорами и с широкими красными лампасам на брюках. Это был высокий и широкоплечий, со смуглым лицом красивый мужчина лет пятидесяти. Видно было, что он постоянно брил голову, — кожа на ней стала такой же смугло-коричневой, как и на его озабоченном лице.

Сойдя с бронепоезда, он огляделся. На мгновение взгляд его темных холодноватых глаз задержался на большой, опустившейся на голом вагоне стае скворцов.

— Это ведь от нас, из дальних районов России, — негромко сказал он своему адъютанту, кивнув на птиц.

Не успел адъютант ответить, как на том месте, где прыгали и беззаботно посвистывали скворцы, ухнул снаряд, выгнав к небу столб земли и пыли.

— Небось наколотило, — усмехнувшись, сказал адъютант.

Генерал строго взглянул на него, и иронические морщинки побежали от прижмурившихся глаз к седеющим вискам. Так ничего и не ответив, он резко отвернулся и, немного сутулясь, пошел вдоль линии. Не доходя разрушенного здания полустанка, свернул в сторону группы небольших домиков. Пройдя еще немного, остановился у двух зенитных орудий, стоящих рядом с разбитой автомашиной и тягачом — тоже разбитым и поваленным на бок, — здесь столпились несколько солдат-артиллеристов.

Пока адъютант расспрашивал их, где помещается штаб обороны, командующий Северной группой советских войск Закарпатского фронта генерал-лейтенант Червоненков угрюмо рассматривал зияющие чернотой глубокие воронки от бомбовых разрывов, — по всему было видно, что вражеская авиация побывала здесь совсем недавно.

«Генерал Руофф пока что имеет возможность создавать более сильные группировки, чем я. На земле и в воздухе у него — перевес, — думал он. — Слишком еще велик перевес сил в пользу гитлеровцев, слишком…Но не долго будут они наносить такие, черт возьми, ощутительные удары. Нет, не долго… Я выбью у них инициативу, только бы подошли резервы…»

Червоненков, конечно, учитывал, что с его войсками на левом берегу Терека ведут бои только передовые отряды Руоффа. А во втором эшелоне у них идет двадцать третья танковая дивизия. Вместе с ней движутся и понтонные батальоны с плоскодонными суднами для наведения временных переправ через Терек, а где-то, еще у Моздока, как сообщает разведка, катятся караваны грузовиков с пехотой не одной еще дивизии, с радиосвязью, с боеприпасами и всяким другим воинским снаряжением. По дорогам урчат вездеходы, грохочут гусеничные тягачи, волоча за собой артиллерию разных марок и калибров. Много десятков тысяч враждебных и жадных глаз нацеливаются на советский восток.

Догадываясь, что перед основными, подтягивающимися сюда силами противника поставлена задача форсировать водный рубеж, Червоненков неоднократно спрашивал у себя: «Где же, где командующий войсками гитлеровцев генерал-полковник фон Клейст намерен прорываться за Терек, чтобы выйти в Гудермесскую степь?» Войска Червоненкова были расположены по фронту от горных районов в Северной Осетии до нефтеносного Грозненского района.

Червоненков понимал, что Клейст будет стремиться окружить их, прорвавшись в каком-то месте через Терек. Но вот когда и где он намеревается сделать это? Уже сейчас угроза прорыва обороны советских войск стала реальной. Даже передовые воинские части Руоффа по численности значительно превосходили силы обороняющихся.