Семен Цвигун - Возмездие

На горизонте — яркое, почти белое пламя, оно причудливо высвечивает маковки далеких церквей. Густой черный дым заволакивает далекий горизонт.

Колонна уходит в глубину леса, и, чем глубже в лес, тем глуше и глуше становится отдаленная канонада.

Поле с подсолнухами и дорога у леса. День. Ранняя осень.

В ужасе, почти в беспамятстве, с искаженными от страха лицами бегут по полю дети, женщины, старики, солдаты.

…Бежит, растрепав по ветру седую бороду и путаясь в рясе, священник… Их настигает грохот гусениц, пулеметные очереди, выстрелы танковых пушек.

Три танка с фашистскими крестами на бортах утюжат и расстреливают колонну беженцев, слившуюся с колонной отступающих советских солдат. Справа по дороге идет колонна грузовых машин со снарядами. И немцы на мотоциклах. Немецкие солдаты, сидящие на ящиках, наблюдают, как танки вминают людей в землю.

Вот-вот молоденький солдат добежит до леса, за ним гонится танк, неумолимо сокращается между ними расстояние…

…И вдруг танк вспыхивает факелом, взрывая фонтаном землю, и останавливается со всего разгона.

Из леса навстречу немецким танкам мчится советский танк «Т-34». Он идет на лобовое сближение. Орудийный выстрел. И второй немецкий танк, завертевшись на месте, вспыхивает, пустив густой шлейф дыма.

Другой немецкий танк открыл орудийный огонь. Рвутся снаряды. «Тридцатьчетверка» идет на сближение. Водитель ведет танк зигзагами.

Длинная пулеметная очередь из леса. Винтовочные выстрелы.

Немцы заметались, пытаясь спрятаться за спинами беженцев.

Трое немцев на мотоциклах с колясками кинулись в поле. Пулеметная очередь сбила их. Один из мотоциклов перевернулся и вспыхнул…

Затихли людские крики, беженцы кто лег, кто скрылся в кустах, кто застыл на месте, наблюдая за боем. Из леса на поддержку танку выбегают бойцы из отряда Млынского.

Солдаты из отступавшей колонны опомнились… Некоторые кинулись за «тридцатьчетверкой», стреляя на ходу. Молоденький солдат штыком приканчивает выскочившего из горящего танка немца.

Третий немецкий танк не принимает боя, уходит…

«Тридцатьчетверка» врывается в колонну грузовиков. Лобовым ударом сокрушает машины… Врассыпную бегут немецкие шоферы и солдаты… Из танка бьет пулемет, рвутся ящики со снарядами… Один из немецких солдат бросает связку гранат… Взрыв!.. Пламя… Фонтаны земли… В дыму исчезает «тридцатьчетверка»…

Осела пыль на дороге, ветер рассеял гарь, едва дымятся два немецких танка. Стоит и «тридцатьчетверка» там, где ее в тот миг застали взрывы. Висят звенья ее оборванных гусениц. Обгорела краска на броне. Из надписи «Смерть фашистам!» осталось первое слово.

Обгорела трава, обуглились до черноты молоденькие елочки сбоку дороги.

Священник, отец Павел, копает могилу на обочине проселочной дороги, по которой только что прошла немецкая колонна. Рядом лежит со сложенными на груди руками, в обгоревшем комбинезоне советский танкист.

К нему подходят наши солдаты. Здесь смешались бойцы из отряда Млынского и те, кто отступал по дороге с беженцами вместе. С ними — молодой белокурый лейтенант, Петренко.

Подходит к отцу Павлу молоденький солдат, жизнь которому спасло появление «тридцатьчетверки». Молча взял из рук священника лопату и начал ловко выбрасывать комья земли на поверхность.

Петренко останавливается возле убитого. Поворачивается к отцу Павлу.

— Брось, дед… Разве всех похоронишь? — говорит он.

Отец Павел молча взглянул на него и, немного помедлив, ответил:

— Всех не смогу, а вот его похороню и место это запомню. И людям, придет время, расскажу, что лежит здесь герой-танкист. Он от немцев не бегал, как некоторые…

Солдаты смущенно понурили головы.

— Ладно ты, дед, язык-то придержи… — хмуро произнес Петренко, — не на базаре.

Подходит майор Млынский. Чуть позади него — капитан Серегин и политрук Алиев. Смотрят на Петренко. Он быстро надевает пилотку и, приложив руку к головному убору, докладывает;

— Командир роты лейтенант Петренко!

— Командир какой роты, лейтенант? Где ваши люди? — спрашивает Млынский.

— Здесь… — Петренко растерянно оглядывается вокруг.

— Постройте своих бойцов! — приказал майор.

— Есть, — нехотя ответил Петренко и зычно крикнул: — Шестая рота девятого полка, становись!

Молоденький солдат вернул лопату священнику и кинулся в строй.

Отец Павел некоторое время смотрел на суетившихся людей, потом, поплевав на ладони, принялся снова долбить землю.