Владимир Богомолов - Момент истины

– Не извольте беспокоиться, – услужливо заметил чернявый. – Сделаем в лучшем виде…

Капитан-артиллерист снова сел в кресло и, подергивая головой и нервно поправляя салфетку у воротника, с возмущением говорил в это время парикмахерше:

– Трепется и трепется. Как баба! Противно слушать!..

– И верно! Мы, женщины, куда как разговорчивы, – вдруг не к месту певучим голосом сказала парикмахерша, игриво и весьма глупо улыбаясь. – Все от простоты нашей, откровенности!.. И страдаем всегда за это…

– Уж вы откровенны! – мрачно и с раздражением сказал капитан. – Трепачишка чертов! Сопляк!.. – Он никак не мог успокоиться. – Знаю я вашу простоту, – он похлопал себя по шее, – на своей шкуре испытал!

И, проведя ладонью по выбритой щеке, тем же злым, возбужденным тоном спросил:

– Вы думаете, он летает?… Писарюга какой-нибудь! Или на аэродроме самолетам хвосты вертит. А я вгорячах промашку дал: его, разгильдяя, в комендатуру отправить надо было!..

Между тем лейтенанту приложили к лицу горячую салфетку – компресс.

– Я за вами, – поднимаясь, напомнил Андрей сержанту. – Сейчас п-приду…

Выйдя из парикмахерской, лейтенант, подстриженный и похорошевший, взглянул на часы, закурил и неторопливой походкой направился в сторону станции. Андрей на значительном расстоянии следовал за ним.

Как и большинство его сверстников, лейтенант с откровенным интересом поглядывал на встречных девушек и молодых женщин; остановился у афиши кино, прочитал, попытался заговорить с худенькой блондинкой, впрочем безуспешно. Пошел дальше, вид у него был довольно беззаботный, однако он не забывал отдавать честь, причем делал это четко, с той легкостью, какая отличает служащих в армии не первый год. У железнодорожного переезда он бросил окурок, который, как перед этим и спичка, был тут же украдкой подобран Андреем.

Во всем облике лейтенанта, в его фигуре, лице, походке, поведении и обмундировании, не было ничего примечательного или необычного, как говорится, не на чем взгляд остановить; за годы войны Андрею приходилось видеть десятки, если не сотни таких юношей в военной форме.

Вслед за лейтенантом Андрей вышел на пристанционную площадь, где вдоль штакетника стояло несколько автомашин.

– Товарищ полковник, – послышалось совсем рядом, – разрешите…

Андрей обернулся и буквально в двух метрах от себя увидел стоящего навытяжку возле полуторки Таманцева и рядом с ним двух незнакомых усмехающихся офицеров – капитана и старшего лейтенанта, как догадался Андрей, прикомандированных.

– Виноват, – дурачился Таманцев. – Разрешите обратиться…

– Т-ты еще не уехал? – не обращая внимания на подначку, удивился Андрей и, жестом подозвав Таманцева, указал взглядом на идущего впереди, метрах в сорока, лейтенанта.

Таманцев посмотрел и сразу сделался серьезным.

– Где ты его достал?

– В п-парикмахерской.

– Молодчик!

Таманцев уже принял решение и, оборотясь, велел двум офицерам:

– Ждите меня!

Он и Андрей последовали за лейтенантом. Тот направился в конец станции, где возле столовой продпункта, очевидно поджидая его, стоял круглолицый капитан.

– Вот и второй, – обрадованно сказал Таманцев и посмотрел на часы. – Без трех минут четыре… Надо полагать, они условились здесь встретиться…

Капитан и лейтенант обедали долго, около часа, по-видимому никуда не торопясь. Тем временем Таманцев и Андрей лежали на траве за низкорослым крапивником, метрах в пятидесяти от столовой. В тени места, пригодного для наблюдения, поблизости не было, приходилось снова жариться на солнце.

Таманцев внимательно рассмотрел окурок, затем сравнил две обгорелые спички – брошенную лейтенантом и найденную в лесу на поляне, – они оказались разными.

– Все это фактики… – вздохнул он и, бережно завернув окурок и спички в старое письмо, уложил в плексигласовый портсигар и спрятал в карман. – Топаешь целый день, – заметил он погодя, – и дела будто не делаешь, а устанешь как собака и проголодаешься. Ты ел чего?

– Нет.

– И я тоже. – Таманцев жадно потянул носом, ему все казалось, что от столовой доносится запах мясного борща. – Сейчас бы чего-нибудь кисленького… – мечтательно произнес он, – вроде жареного поросеночка!.. С хренком! И пивка бы пару бутылочек со льда…

Андрей угодил рукой в крапиву и, растирая ожженное место, осматривал небо.

– Ну и ж-жарынь… Как бы грозы не было.