Сергей Михеенков - В бой идут одни штрафники

— Там болото, Авдей!

— Лезь в болото, но уходи с поля!

— Поздно! У нас попадание. Мехвод убит! Пока не горим! Попробуем стрелять!

Выскочившие в поле танки тут же начали пятиться, открыв огонь из орудий. Штрафников сразу, как только началась стрельба, будто смахнуло с брони. Воронцов отвел людей к опушке.

— Нелюбин, быстро давай со своим взводом вдоль леса, в обход!

Бойцы лежали под березами, наблюдали за дуэлью немецкой 88-мм зенитки с танками.

— Гамбец нашему «климу», «восемь-восемь» бьет.

— Сейчас второй взвод их обойдет и гранатами забросает.

Еще несколько трасс ударило в броню стоявшего в поле КВ, разбрызгивая снопы искр. Танк сделал ответный выстрел и выбросил вверх столб огня. Раздался взрыв, и КВ потонул в дыму. В лесу послышалась стрельба.

— Взвод Нелюбина возвращается, — сказал сержант Численко.

— Что там случилось? — Воронцов расчехлил бинокль.

— Тоже, видать, напоролись.

— Танки!

— Танки идут!

В поле, со стороны дальнего леса, появились угловатые коробки танков.

— Рота! — тут же подал команду Воронцов. — Быстрей окапываться! Приготовиться к отражению танков! Бронебои! Ко мне!

Он тут же расставил взводы. Пулеметчики еще продолжали лихорадочно окапываться по флангам, а бронебойщики уже начали стрелять по танкам и бронетранспортерам. Левее артиллеристы сняли с передка семидесятишестимиллиметровую «грабинскую» дивизионную пушку, быстро развернули ее в боевое положение, загнали в землю ломы, чтобы упереть станины. И через минуту фосфоресцирующие трассы одна за другой ушли за лощину, мимо горящего КВ. Задымил один Т-IV. Из леса гулко бахали танковые пушки.

В поле шириной километра в два немцы начинали контратаку. Около полусотни танков и самоходок шли, выстроившись обычным порядком. В центре, на острие клина, двигались, будто черепахи, приземистые тяжелые «тигры». Справа и слева, уступами средние «пантеры». В середине клина двигались длинноствольные Т-IV и горбатые «фердинанды». А между ними юрко сновали полугусеничные бронетранспортеры с пехотой и легкие чешские и французские танки. Это была мощная контратака. Одновременно несколько косяков пикировщиков, скользя по полю косыми уродливыми тенями, начали боевой разворот над опушкой, где спешно окапывались роты, а артиллеристы выкатывали орудия на прямую наводку. Выстроившись для атаки, Ю-87, один за другим, пикировали на цели, бросались вниз почти отвесно и вновь легко, как коршуны, схватившие добычу, взмывали вверх.

Во время первого налета больше всего досталось артиллеристам и танкистам. Когда «лаптежники» улетели, начали перевязывать и выносить к дороге раненых. Там их грузили на санитарные машины и тут же увозили в тыл. Уцелевшие расчеты торопливо ставили на колеса опрокинутые орудия. Через минуту-другую они уже вели огонь. Танкисты тушили подбитую «тридцатьчетверку».

И в это время над лесом показались штурмовики. Сияя красными звездами на широких крыльях и тяжело опустив носы, они парами заходили в атаку, обрабатывая реактивными снарядами и ПТАБами острие танкового клина. Сбросив первую партию смертоносного груза, «илы» уходили на вираж. Вскоре они образовали круг, так называемую «карусель».

Воронцов, наблюдавший картину боя из наспех отрытого окопчика, положив на бруствер из дерна снайперскую винтовку, вспомнил, как однажды уже наблюдал за таким строем «горбатых». Вскоре стало понятно, почему штурмовики выстроились таким порядком. На высоте примерно трехсот метров схватились истребители. «Мессершмитты» и «фокке-вульфы» дрались с «лаггами» и «мигами».

Острие танкового клина полыхало взрывами, горящими танками и самоходками, ответными выстрелами «тигров» и «пантер». Огня добавляли и орудия. Все больше и больше трассеров уходило в поле со стороны опушки. Стреляли и бронебойщики отдельной штрафной роты. Все пространство над вспольем и окрестными перелесками, заросшими кустарником лощинами и лесами потонуло в сплошном гуле, скрежете, крике раненых, втягивались с обеих сторон все новые и новые силы. Масштабы схватки и ожесточение нарастали. Бой на глазах перерастал в сражение. Нельзя было предсказать судьбу этой битвы, разыгравшейся на холмистом, изрезанном балками всполье, потому что и с той, и с другой стороны за ней наблюдали опытные, бывалые генералы, воевавшие с сорок первого года. В дело шли новые и новые резервы, стараясь надавить еще и еще, чтобы противник не выдержал, расступился. Но и та и другая сторона держались, понимая, что за любым маневром последует катастрофа разгрома.