Иван Поздняков - Пока бьется сердце

Пани Ядвига мягко улыбается, сидит молча, считая, пожалуй, неделикатным вмешиваться в разговор мужчин. Но все же внимательно прислушивается, а последние слова мужа явно вызвали ее одобрение: она несколько раз кивнула головой.

По оконным стеклам по-прежнему стучит дождь. Равномерно отсчитывают время дешевые часы-ходики, висящие на стене. Уже полночь. В дверь кто-то стучится. Пани Ядвига идет открывать.

На пороге — Тилла Матьякубов. Мокрая плащ-палатка топорщится, на пол стекают струйки воды. Сапоги Тиллы в липкой черной грязи, и Матьякубов боится ступить дальше порога, чтобы не наследить на полу.

— Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?

— Я слушаю вас, товарищ боец.

— Здесь в одной семье болен ребенок, очень болен, — докладывает Тилла, — боюсь, что умрет.

— Так-так, болен, — подтверждает пани Ядвига. — Это у пани Михалины. Ладна така доченька, а теперь лежит…

— Что вы предлагаете? — спрашивает у Матьякубова командир роты.

— Разрешите мне сбегать за доктором в медсанбат. Он тут рядом, Тилла сбегает мигом.

А медсанбат расположился в небольшом хуторке, километрах в пяти отсюда — «рядом». На дворе дождь, слякоть. Добраться туда нелегко.

Скуластое лицо Матьякубова застыло в ожидании. В маленьких черных глазах бойца — нетерпение и досада на то, что командир почему-то молчит, не принимает решения. Наконец, Тилла не выдерживает и снова повторяет просьбу:

— Разрешите сбегать, я мигом…

— Что ж, Тилла, беги… Только не заблудись.

Лицо бойца просияло от радости.

— Тилла быстрее коня, быстрее машины. Тилла никогда не блудил, — воскликнул Матьякубов. — Спасибо, товарищ старший лейтенант, что разрешили…

Боец, круто повернувшись, исчез в темном проеме двери.

— Да хранит его матка боска, — вполголоса произнесла пани Ядвига, крестясь на икону.

— А завтра у Тиллы день рождения, тридцать лет будет, — как бы про себя произносит Поляков.

Хозяин дома встрепенулся, подбежал к жене.

— Готовь, Ядя, пирог, самый вкусный пирог для жолнежа. Завтра мы поздравим его…

Обернулся Тилла, действительно, мигом. Приехал назад с врачом на санитарной машине.

Для больного ребенка потребовалась кровь.

И снова Тилла едет на машине в медсанбат, и вдруг беда — крови нужной группы нет. Тилла предлагает свою. Проверили — к счастью, оказалась она нужной группы. Так Матьякубов стал донором. Уснул боец на рассвете, когда убедился, что больной ребенок спасен.

В эту ночь не сомкнули глаз и мы с Поляковым. Побывали в семье больной девочки, а перед утром, после всех тревог, стояли возле аккуратного домика пана Кручинского и жадно курили.

— Вот он каков, наш Тилла! — говорил Поляков. — С каждым днем открываешь в нем все новые и новые качества. Ох, и расцелую я именинника!.. Впрочем, каждый наш боец поступил бы точно так, как Тилла. Будь я верующим, я бы не на иконы молился, а на простую любительскую фотокарточку нашего солдата.

Дождь перестал. Дует сильный восточный ветер. Он быстро сушит землю.

— Для Тиллы приготовлен хороший подарок, — сообщает мне Поляков. — Еще месяц тому назад представил его к ордену Красной Звезды. Поговорил с майором Гордиенко и попросил, чтобы приказ о награждении был подписан накануне тридцатилетия Матьякубова. Замполит и сам командир полка хорошо поняли мою затею, поддержали. В свою очередь доложили комдиву, согласился и генерал. Он тоже похлопотал перед командующим армии и нашел у него сочувствие. Вчера получена выписка из указа о награждении Матьякубова орденом Красной Звезды. Запомнит Тилла день своего тридцатилетия. Орден да еще пирог пани Ядвиги в придачу — это прямо-таки здорово!

В ту минуту, когда мы разговаривали с Поляковым, нам было невдомек, что Тилле готовится сейчас не один пирог. Не знали мы, что наш неугомонный хозяин пан Владек Кручинский ушел обежать все село. Он рассказал, как Тилла привез к пани Михалине доктора, как дал свою кровь, чтобы спасти девочку. По большому секрету сообщил также, что Тилла Матьякубов будет отмечать завтра день своего рождения. И как то команде, во всем селе затопились печки. Проворно и сноровисто хлопотали хозяйки — молодые и в летах, полные и худенькие, чернявые и блондинки, у которых были приятные, чисто славянские имена: пани Марыся, пани Зося, пани Владимира, пани Юзя, пани Владя, пани Казимира, пани Янина, пани Теця, пани Геня — да разве всех перечислишь! Пеклись пироги — с яблоками и черносливом, с грецкими орехами и сушеной смородиной, со свежим творогом и рубленым мясом. Делались и самодельные торты с кремом и с густым вишневым сиропом, перемешанным с крахмалом. Всю ночь топились печи, и всю ночь сновали из погребов в дома и обратно женщины с глечиками и макитрами, с банками и кульками муки, с мисками свежих яиц и охлажденных сливок. Вот какую кашу заварил наш пан Кручинский! Поднял на ноги все село. Да и он не сидел без дела. Суетился, вертелся возле пани Ядвиги, помогал, взбивал крем, растирал макогоном черный, как зернистая икра, мак.