Борис Тартаковский - Смерть и жизнь рядом

Отряд уже готовится в поход, когда Ниночка Чопорова принимает радиосообщение, что генералы Виест и Гольян, подчиняющиеся правительству Бенеша, сдали немцам Банска-Бистрицу и сложили оружие, отдавшись на милость победителя. Генералы остались верны себе.

Зорич не удивлен. Он вспоминает разговор с генералом Виестом накануне похода:

— Партизанская война?.. Это не для Чехословакии, — сказал генерал, и на его тщательно выбритой щеке нервно дрогнул мускул. — Только кадровая армия может противостоять немецким войскам…

Вспоминает Зорич и слова начальника Главного штаба партизан.

— Наших союзников — англичан и американцев — страшит мысль, что народ возьмет власть в свои руки, — отметил полковник Асмолов, узнав о разговоре с генералом Виестом. — Вот почему они боятся дать оружие в руки шахтеров, лесорубов и пастухов, возражают против партизанской войны. Генерал Виест с благословения американских советников погубит армаду…

Так и случилось.

С наступлением темноты отряд поднимается и сворачивает на север. Привал делают километрах в пяти восточнее Славна. Западнее, в Яновой Леготе, стоит сильный немецкий гарнизон. Немного отдохнув, партизаны начинают подниматься в горы.

Проводник — местный лесник, или горар по-словацки. Это тщедушный на вид старичок, но ходит он удивительно легко. Кажется, горар может посостязаться в беге и прыжках с горным козлом. Пражма бывал в этих местах, помнит, какая водится здесь дичь, и на привалах расспрашивает лесника, не распугано ли зверье вырубками, как будто собирается на охоту. Горар обстоятельно отвечает на вопросы, рассказывает, что на днях провел через горы словацкий партизанский отряд и что вокруг развелось много немецких гарнизонов. Лучше обходить села, чтобы не напороться на фашистов.

Отряд переправляется через несколько речушек, и в одной из них, кажется Лутиле, Нестор, поскользнувшись, набирает полные сапоги воды. Небольшое удовольствие, что и говорить, карабкаться по осенним горам, когда за спиной двухпудовый ящик, вгрызающийся острыми краями в лопатки, а в сапогах хлюпает.

В районе Ловчицы и Турбин отряд залегает у шоссейной дороги, ведущей на север, в Гандлов, где находятся довольно крупные шахты бурого угля. Хотя движения на дороге нет, отряд пересекает ее перебежками и небольшими группами. На виду у высокой горы лесник прощается.

По словам лесника, до селения, где можно остановиться на несколько дней, рукой подать. Горар не хочет, чтобы его видели местные жители, он побаивается доноса какого-нибудь прохвоста, не хочет связываться с немцами: с ними шутки плохи, а он может еще пригодиться патриотам. «У меня самого сыновья — партизаны, — говорит старик Пражме.- Славные хлопцы! Одного имя Василь, другого — Ладислав. Может быть, встретите…» И когда партизаны уходят, старик еще долго стоит на каменном выступе, опираясь на яношик — буковую палку с ручкой в виде топорика.

Партизаны спускаются по крутой, осыпающейся под ногами тропинке, и скоро натыкаются на первые стожки сена, заготовленного еще с лета. Селение раскинулось в небольшой долине, окруженной могучими горами. Пробраться в селение незамеченным почти невозможно. Глинобитные дома под соломенной кровлей рассеялись по склонам гор среди елей и буков.

В дедину, как называют в Словакии села, отправляется разведка. Грунтовой и Сукасьян скоро возвращаются. Отличная дедина, восторгаются они, и отряд из горнонитранской партизанской бригады капитана Франтишека Гагары, который провел через горы старый горар, охотно потеснится. А хозяева приветливы, и с ними будет радостно встречать приближающийся праздник — 7 ноября.

В дедине партизан принимают, как родных. Весь день хлопцы подкладывают в очаги смолистые ветки, кипит в котлах вода: партизаны парятся, отстирывают пропотевшие рубахи, а доктор Сухаренко обходит один дом за другим и проверяет у бойцов ноги: «А ну, друг, показывай конечности…» У многих потертости, доктор смазывает их какой-то освежающей мазью, срезает мозоли, больно прижигая, и добродушно приговаривает:

— На здравье!

Мойше Сухаренко — словацкий еврей, бежавший из эшелона «переселенцев», которых Тисо отправлял в фашистские лагеря смерти Майданек и Освенцим. Доктору лет под тридцать. Он общительный и веселый человек, полный неиссякаемого оптимизма. Но самое важное — он хороший врач. Сухаренко вечно озабочен поисками лекарств, хотя партизаны упорно отказываются от них.