Борис Яроцкий - На всех фронтах

Кончились широкие гряды бахчей. Блеснул зеркальным отражением Дунай. Издали он казался невзрачной полосой, на карте — ниткой, выпавшей из игольного ушка, а тут предстал во всем великолепии. Солнечные блики мерцали на воде, точно рассыпанные нечаянно медные гильзы. Легкая золотая дымка зависла над рекою невесомой вуалью. Гордо реяли белые чайки.

Братчиков чем-то смахивал на хищную птицу. Он прощупывал взглядом водную гладь, разыскивая подозрительные черные точки. И плевался от огорчения всякий раз, когда вблизи рассматривал очередной объект — не то, не то, не то… На бреющем полете разведчики обшарили русло Дуная вдоль и поперек, но ни на что путное не наткнулись. Летчика сильно раздражало кружение на малой высоте. Да и то сказать: пулеметная очередь для У-2 все равно что коса для кукурузного стебля.

Вот уже Констанца осталась далеко позади. Красоты Дуная в лучах сентябрьского солнца успели порядком осточертеть, как внезапно сердце капитана радостно екнуло: неподалеку от одиноко торчавшего в воде островка застряла на отмели наливная (!) баржа, чуть дальше другая. Это было больше чем удача. Но как проверить, не мыльный ли это пузырь? «Баржа-то, конечно, для горючего, но есть ли оно там? — лихорадочно соображал Братчиков. — Однако каким бы я умным ни был, все одно не определю на глазок, чего стоит невеста. На грешную землю надо».

Он привстал, похлопал летчика по плечу и показал большим пальцем вниз. Тот постучал по лбу — чего, мол, спрашивать с полоумного, но прекословить не стал. Сели на свежескошенный луг. Немного потарахтев, У-2 заглох, остановившись между двумя копнами сена, прикрытыми от дождя кукурузной соломой. Сразу навалилась непривычная тишина, в ушах зазвенело.

Братчиков выкарабкался из кабины, спрыгнул и повалился навзничь в копну. Он вдохнул полную грудь воздуха, настоянного на аромате разнотравья и цветов, и, опьяненный запахом, закачал головой:

— Это ж одуреть, какой бальзам!

Пилот справил нужду, размял затекшие члены и теперь нетерпеливо поглядывал на капитана. Братчиков попросил у него планшетку:

— Смотри в оба, пока я настрочу донесение. Нет сигаретки?.. И откуда в авиации скупые?

Он устроился поудобнее и набросал на бумаге все, что заметил с воздуха.

— Ну, всего тебе, летун! Передавай привет повару. Обратно один доберусь. Трясет у тебя… Сигаретки-то нет? Да не серчай, шучу я.

Проводив взглядом самолет, который постепенно превращался в жалкую букашку, Братчиков еще раз сориентировался на местности. По всему выходило, что до пригорода Рущука [2] Рущук — ныне переименован в город Русе. километра два от силы. Капитан повозился с трофейным «борхардт-люгером», дунул в дуло неприхотливого ППШ и прилег отдохнуть в придорожную ложбинку. Дождавшись сумерек, Владимир зашагал в сторону виднеющихся домов.

Солнце совсем село, когда Владимир подошел к крайним строениям с низкими крышами, покрытыми потемневшей от времени турецкой черепицей. Он осторожно выглянул из-за угла и похолодел: по мощеной улице прямо на него шли трое военных в коричневых однобортных тужурках и суконных пилотках, с винтовками за плечами. До патруля оставалось метров двадцать-тридцать. Братчиков подался назад. Ему вспомнились разговоры, что эсэсовцы, помимо черной формы, носили и коричневую. Ближайший забор из известняка-плиточника капитан перемахнул в один прием, юркнул в тень деревьев и почти лицом к лицу столкнулся с пожилой болгаркой, державшей плетеное лукошко с яйцами.

От неожиданности оба остолбенели. Женщина, видимо, первая сообразила, что к чему, увидев звезду на пилотке. Она улыбнулась и что-то сказала по-болгарски. Естественно, Братчиков ничего не понял, но стоять истуканом было глупо, и он показал на калитку. А сам, изготовив автомат, укрылся за столбом-опорой навеса, который был увешан гирляндами красного перца.

Женщина подошла к калитке, посмотрела на улицу и снова заулыбалась. Видя недоумение капитана, она позвала кого-то из дома. Вышел еще вполне крепкий старик в грубых домотканых штанах и на смеси русско-болгарского поздоровался. Владимир еще раз убедился в верности пословицы: не родись красивым, а родись счастливым. Дед Коста — так звали старика — рассказал, что немцы ушли из города прошлой ночью, но неподалеку отсюда еще стоит одна их моторизованная часть.

Ясно, что открыто щеголять в форме советского офицера рановато. Кому принадлежит власть, никто не знает. Короче, лучше сейчас подождать, переночевать у него. В это время показались те самые военные, которые испугали Братчикова. Старик успел успокоить капитана, объяснив, что это всего-навсего болгарские полицейские и их не стоит бояться.