Борис Яроцкий - На всех фронтах

Батов вскочил на повозку и стал «делать движения». К лицу Верочки начала приливать кровь.

— Видать, здорово ее пришибло, — задумчиво сказал возница и подергал себя за короткий ус. — А куда ехать: вперед чи назад?

— Вперед! — не задумываясь, командует Батов. — Хуже будет — дождетесь санбата.

Повозка, стуча разбитыми втулками, скатилась по склону высоты на дорогу и легко пошла по глади асфальта. Батов, повернувшись к задку повозки, пристально смотрит на Верочку. Лицо ее розовеет, она даже попыталась пошевелиться, тихонько застонала.

— Эшь ты, растрясло. Жи́ва дивчина! — обернулся возница. — Весна! Теперь и то, шо в могили було́, поднимается.

— Поднимается, — подтвердил Батов.

— А шо ж вы, товарищ лейтенант, ворот ей не расстегнете? Жарко.

Батов пробрался в задок повозки, расстегнул две верхние пуговицы на Верочкиной гимнастерке, задержался в нерешительности и расстегнул остальные.

— Тю, хлопчик, чи то… товарищ лейтенант! Чего ж вы стесняетесь? — рассердился старый солдат. Он достал из кармана и подал складной нож. — Разрежьте бюстгальтер — легче будет… Да смелее! Чего ж вы подкрадаетесь? У товарища сержанта жизнь, можно сказать, в опасности, а вы…

Сняв с Верочки поясной ремень, Батов решительно распахнул гимнастерку и рывком разрезал бюстгальтер. Облегченно вздохнул, вернулся на свое место. Грудь Верочки мерно поднимается и опускается, дышит. Не может в такую пору оборваться молодая жизнь.

Дорога давно идет по лесу. Жарко. Душно.

— Тпру, Сивый, — осадил ездовой. Повозка остановилась у развилки дорог. — А теперь куда? Направо чи налево ехать?

Раскрыв планшет, Батов поводил тупым концом карандаша по линии маршрута, оглянулся кругом.

— Это первая развилка? Другой не было?

— Не було́.

— А крутой поворот налево был?

— Да только ж проехали. Чи вы не бачили?

— Езжайте направо.

— Геть, Сивый!

Снова копыта зацокали по асфальту, телега бойко покатилась. Сивый устал и вспотел. Но надо спешить, чтобы догнать своих. А они, видно, тоже быстро едут. Батов смотрит на карту, прикидывает расстояние. Далеко. К вечеру никак не добраться до назначенного пункта. Не зря задумался капитан Головин, когда познакомился с маршрутом.

Если немцы задержат полк, то еще, пожалуй, можно догнать его к концу дня. Если нет, тогда только на привале ночью они соединятся со своими…

Верочка, легонько простонав, приоткрыла глаза. Она долго смотрит в безоблачное небо, глубоко дышит, будто желая вобрать в себя всю благодать весны. Глаза открылись шире — увидела Батова.

— Где мы, Алеша? — с трудом произнесла она.

— В Германии, Верочка, — пошутил Батов. — Везем тебя в госпиталь.

— Как это в госпиталь? Зачем?

— Лечиться.

— А кто с нами едет? — спросила она громче, натужным голосом.

— Да то ж я, ласточка! — повернулся возница. — Чи ты не взнала Михеича?

— Узнала, — отчужденно и тихо проговорила она, поведя языком по запекшимся губам. — Вода… есть?

— А как же! Есть вода. И спирт, и, если б помогло, вино есть. Да такое, какое цари да короли только по праздникам пьют.

Батов помог Верочке приподняться, поднес к ее губам баклажку. Но она взяла посудину в свою руку, отпила несколько больших глотков и откинулась назад, благодарно посмотрев на Алексея.

— Теперь все пройдет, милый, — вырвалось у Верочки, а Батов прикусил губу. Лицо загорелось. Верочка такими словами не бросалась.

— Это верно, что мы в тыл едем, Леша? — спохватившись, более холодно спросила она.

— Верно. Как и то, что ты ранена.

— Я не ранена, — смутилась она, пошевелив ногами и руками. — Видишь, все в порядке.

— А кто говорил: «Лучше бы… совсем»?

— Ой, Леша, ты меня разыгрываешь. Неужели я так сказала?

— Так и сказала. И до смерти напугала, когда от воронки тащил.

— Так куда же мы едем? — прервала она разговор. — В госпиталь…

— А что, госпиталь на Эльбе разве?

— Почему на Эльбе? — не понял Батов, куда она клонит.

— Потому что мы на запад едем, — засмеялась Верочка. — Меня не проведешь!

Батов понял, что разоблачен, и тоже засмеялся. Но тут она заметила, что гимнастерка распахнута, прикрыла грудь ладонью, нащупала разрезанный бюстгальтер, нахмурилась.

— Это ты? — спросила она строго.

— Я, Верочка.

Вздохнув, застегнула три нижние пуговицы. Лицо сделалось суровым и неприступным.

— А вы, товарищ лейтенант, почему здесь?

— С тобой побыть захотелось, — еще продолжал шутить Батов, но понял, что Верочка становится «товарищем сержантом Шапкиной».