Энтони Дорр - Весь невидимый нам свет

— Всего лишь числа, — говорит он тихо, чтоб не услышал Гауптман.

— Чистая математика, кадет, — отвечает Вернер, подражая четкому выговору учителя. — Привыкайте мыслить в таких категориях.

Впервые на памяти Вернера Фолькхаймер смеется, и смех совершенно его преображает. Сейчас он совсем не страшный и похож на огромного добродушного ребенка. На себя, когда слушает музыку.

Весь следующий день воспоминания об успехе греют Вернеру душу — об успехе и почти священных мгновениях, когда он шагал рядом с высоченным Фолькхаймером назад в замок, мимо замерзших деревьев, мимо комнат, где мальчики лежат рядами и штабелями, как золотые слитки в хранилище. Раздеваясь рядом с койкой, Вернер глядел на товарищей и чувствовал себя родителем, берегущим их сон. Ему думалось, что Фолькхаймер идет сейчас по коридору к спальне старшеклассников — уродливый великан среди ангелов, кладбищенский сторож меж могильных плит.

Мари-Лора сидит на своем всегдашнем месте в уголке кухни, у самого огня, и слушает, как приятельницы мадам Манек жалуются на жизнь.

— Это ж надо столько ломить за макрель! — возмущается мадам Фонтино. — Будто ее из Японии везут!

— Я уж и забыла вкус настоящего сливового пирога! — подхватывает мадам Эбрар, почтмейстерша.

— А дурацкие талоны на обувь! — говорит мадам Рюэль, жена пекаря. — У Тео был номер три тысячи пятьсот один, а не вызвали даже четырехсотого!

— Им мало борделей на рю-Тевенар, теперь еще все летние апартаменты сдают любительницам.

— Большой Клод и его жена все жиреют.

— Проклятые боши жгут свет когда хотят!

— Если я еще вечер просижу взаперти с мужем, то сойду с ума!

Они сидят вдевятером вокруг кухонного стола, упираясь друг в дружку коленями. Продуктовые талоны, отвратительные пудинги, никудышный лак для ногтей — эти преступления надрывают им душу. От стольких голосов сразу у Мари-Лоры все в голове мешается; они весело говорят о серьезном, мрачно умолкают после шуток. Мадам Эбрар причитает, что тростникового сахара не найти днем с огнем; другая старуха, начавшая что-то про табак, заходится смехом, вспомнив, какую задницу наел себе парфюмер. От них пахнет черствым хлебом и затхлыми гостиными, до отказа набитыми массивной бретонской мебелью.

— Дочка Готье собралась замуж. Семье пришлось отдать в переплавку все драгоценности, чтобы сделать обручальное кольцо. Оккупационные власти установили тридцатипроцентный налог на золото и тридцатипроцентный — на работу ювелира. Когда с ним расплатились, от кольца ничего не осталось!

Обменный курс — издевательство, цена на морковь — заоблачная, везде обман. Наконец мадам Манек запирает кухонную дверь на щеколду и прочищает горло. Остальные старухи умолкают.

— На нас с вами держится мир, — говорит мадам. — Ваш сын, мадам Гибу, чинит им обувь. Вы, мадам Эбрар, вместе с дочерью разбираете их почту. А ваша пекарня, мадам Рюэль, печет им хлеб.

Воздух наэлектризован. У Мари-Лоры такое чувство, что старухи наблюдают за человеком, который вступил на тонкий лед или поднес ладонь к свечке.

— И к чему это ты?

— К тому, что мы должны действовать.

— Заложить бомбы им в башмаки?

— Накакать в хлебное тесто?

Дребезжащий смех.

— Ничего такого серьезного. Но мы можем пакостить им по мелочи.

— Это как?

— Для начала я хочу знать, согласны ли вы участвовать.

Напряженное молчание. Мари-Лора чувствует всех девятерых. Девять голов медленно думают. Она вспоминает об отце, которого посадили в тюрьму — за что? — и ей хочется плакать.

Две старухи уходят, сославшись на то, что у них внуки. Шесть остаются. Они одергивают блузки и скрипят стульями, как будто в кухне вдруг стало очень жарко. Мари-Лора сидит между ними и гадает, кто струсит, кто проболтается, кто будет храбрее всех. Кто ляжет на спину и испустит последний выдох как проклятие оккупантам.

— Эй, дорогуля! — кричит Мартин Буркхард Фредерику, когда тот идет через плац. — Жди меня сегодня ночью!

Он неприлично вихляет вперед-назад бедрами.

Кто-то наложил кучу на койку Фредерика. Вернер слышит голос Фолькхаймера: «Их не волнует, чтó по-человечески».

— Засранец, принеси мне ботинки! — глумится сосед по спальне.

Фредерик делает вид, будто не слышит.

Вернер каждый вечер пропадает в лаборатории Гауптмана. Они уже трижды отправлялись в заснеженный лес искать передатчик Фолькхаймера и каждый раз находили его быстрее. Во время последнего испытания Вернер поставил приборы, засек передатчик и нанес положение Фолькхаймера на карту меньше чем за пять минут. Гауптман обещает поездки в Берлин, показывает чертежи из радиоэлектронной фабрики в Австрии и говорит: