Илья Маркин - Люди грозных лет

— Так. Ясно, — остановил его Васильев. — Что наши войска? Какое их состояние?

Рассказывая, что видел при поездке в войска, Бочаров краем глаза смотрел на Велигурова. Тучный с багрово-красным лицом сидел он, опершись руками о стол, и, казалось, ничего не слышал и ни о чем не думал. Васильев изредка прерывал Бочарова, видимо что-то записывал из его доклада, просил уточнить то одно, то другое и был так спокоен, что это спокойствие передалось и Бочарову.

— Спасибо, товарищ Бочаров, — сказал Васильев и попрощался. — Попросите к телефону генерала.

Велигуров порывисто вскочил, схватил трубку и едва слышно сказал:

— Слушаю вас.

По тому, как, синея, наливалось кровью лицо Велигурова и как мелко дрожали его толстые пальцы, Бочаров понял, что Васильев отчитывает Велигурова.

— Есть! Слушаюсь! До свидания! До свидания! — поспешно проговорил Велигуров и, шумно вздохнув, осторожно положил трубку.

Лицо его было неузнаваемо. Глаза налились кровью. На шее вспухли толстые синие жилы.

— Вы понимаете, — с трудом проговорил он, останавливаясь напротив Бочарова, — немцы и в самом деле проводят перегруппировку и готовят удар. Есть решение остановить наступление.

Вновь зазвенел звонок, но это был не тот телефон, по которому говорили с Москвой.

— Послушай, кто там, — морщась, сказал Велигуров и безвольно опустился на стул.

— Ты, Андрей Николаевич? — услышал Бочаров голос заместителя начальника оперативного управления. — На Харьковском направлении немцы перешли в контрнаступление. Наш фронт прорван. Большая группа немецких танков развивает наступление на Харьков. Если нужно доложить обстановку подробно, я пришлю офицера с картой.

— Не надо, пусть не присылает, — скрипнув зубами, сказал Велигуров, — и так все ясно! Одним словом — опростоволосились! Ах ты, старый дурак, — обхватив голову руками, с нескрываемой болью продолжал он, — мало тебя били, черта красномордого. Увлекся, как мальчишка, поверил всему, поспешил в Москву доложить. Ах ты, дурень, дурень! И ничему ты за свою жизнь не научился.

Всего мог ожидать Бочаров от Велигурова, только не этого убийственного и, видимо, искреннего раскаяния. Он сидел, все так же обхватив голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Что же будет-то, а? Бочаров, что будет? — резко встав, сказал он не то о себе, не то о событиях на фронте.

— И все же, комиссар, что бы ни болтали, а мы первые! — Распахнув китель и волосатой грудью навалясь на стол, густо басил Чернояров. — Чей полк первым оборону фашистскую проломил? Чернояровский! Кто в Касторную первым ворвался? Чернояровцы! Кто на личном «оппель-адмирале» командира немецкой танковой дивизии разъезжает? Чернояров! Вот кто!

Как и часто в последнее время, Панченко хотел возразить, но распаленное лицо Черноярова было так грозно, а мутные выпуклые глаза изливали такой гнев, что Панченко сробел и примиряюще сказал:

— Конечно, победили с блеском, как говорят — малой кровью.

— Точно! — взмахнул туго сжатым кулаком Чернояров и потянулся к Панченко. — Люблю я тебя, комиссар.

Он хотел обнять Панченко, но пошатнулся, взмахнул руками и чуть не опрокинул стол с закусками. Панченко вовремя подхватил его и усадил на табурет.

— Кто там? — услышав стук в дверь, грозно спросил Чернояров.

— Разрешите, товарищ майор? — входя в комнату, спросил Поветкин.

— А-а-а-а! Начальник штаба! — равнодушно протянул Чернояров и головой кивнул Панченко. — Налей-ка ему, комиссар, вот ту, пообъемистее.

— Спасибо. Я пить не буду, — отказался Поветкин.

— Как это не буду?! — вскинув требовательный взгляд, строго спросил Чернояров.

— Работы много.

— Работы, говоришь? Ишь ты, работяга какой, даже выпить некогда. Садись, говорю, бери стакан, вилку.

— Нет, серьезно. Я еще донесение не отправил, да и других дел множество.

— Та-а-ак! — угрожающе выдохнул Чернояров и с силой грохнул кулаком по столу. — Пренебрегаешь! Игнорируешь!

— Что вы, товарищ майор, в самом деле столько работы. Больше месяца непрерывно наступали, — пытался Поветкин успокоить Черноярова, а тот уже перешел грань разумного и, побледнев, обезумевшими глазами сверля Поветкина, бессвязно выкрикивал:

— Подкапываешься!.. Командовать захотел!.. На чужую славу заришься!.. Академика из себя строишь!..

— Ну, знаете ли… — вспыхнул Поветкин.

— Молчать! — гаркнул Чернояров и вскочил на ноги.

— В таком случае…

Поветкин не договорил и, хлопнув дверью, выскочил из комнаты.