Илья Маркин - Люди грозных лет

— Точно! — вскрикнул Дробышев, мгновенно решив, что нужно делать.

Он вскочил и, не слыша свиста пуль, побежал к своему правому пулемету. Уж подбежав к пулемету, он чуть не остановился от удивления: за щитом лежал всего один человек.

— Где расчет? — падая рядом, спросил Дробышев.

— Ранены, — ответил пулеметчик и обернулся к Дробышеву. Это был Чалый.

Со своей неизменной язвительной усмешкой, вызывающими глазами смотрел он на Дробышева. Тот словно не заметил ни усмешки, ни взгляда и спокойно, словно это был не Чалый, приказал:

— Забирайте коробки с лентами и — вперед!

Сам он схватил за лямки и, пригибаясь, потащил салазки с пулеметом Громыхая коробками, Чалый бежал следом.

«Скорее, только скорее», — слыша, как все так же отчаянно и зло выхлестывают вражеские пулеметы, торопил себя Дробышев. Ноги глубоко проваливались в снег, непомерно тяжелый пулемет тянул назад, до острой боли давя лямками на руки.

«Сейчас, сейчас гребень, скорее, скорее!» — мысленно повторял Дробышев. До гребня высотки было еще далеко. Тяжело дыша, выбиваясь из сил, Дробышев тянул салазки, с трудом отвоевывая метры. Вдруг он почувствовал неожиданное облегчение. Он обернулся и увидел Чалого. Связав коробки с лентами ремнем, он перекинул их через плечо и освободившимися руками тянул лямку.

Вражеские пулеметы трещали где-то совсем рядом, а впереди все так же расстилалось сплошное белое поле.

— Ложись! — крикнул Дробышев, увидев за белым полем уходящую вдаль низину, на которой темнели не то окопы, не то люди. Это был гребень высоты, к которому стремился Дробышев. Вдвоем толкая пулемет, они проползли метров сто и увидели фашистские пулеметы. Их действительно было четыре. Самый крайний стоял так близко, что отчетливо различались и зеленые каски и мертвенно-бледные лица вражеских пулеметчиков. Остальные три пулемета стояли уступом позади этого. Фашисты были так поглощены стрельбой, что даже не заметили появления на высотке советского пулемета.

— Ленту, — дрожа от возбуждения, прошептал Дробышев.

Неуловимым движением Чалый вставил ленту в приемник, и Дробышев, зарядив пулемет, сразу открыл огонь. Он не видел, как сникли гитлеровцы у ближнего пулемета, и перенес огонь на второй пулемет. Он хотел было ударить по третьему, как из низины хлестнула длинная очередь, и перед его глазами взметнулось снежное облако. Началось то, что пулеметчики и артиллеристы любят называть дуэлью. Советский пулемет вступил в единоборство с двумя фашистскими. Не слыша свиста пролетавших пуль и воя рикошетов, Дробышев, как на стрельбище, ударил по одному, затем по второму пулемету и вдруг, ойкнув, оборвал стрельбу.

— Вы ранены? Пустите, я! — услышал он голос Чалого.

— Ленту! — пересиливая боль в левой руке, крикнул Дробышев. Привстав на колени, Чалый помог зарядить пулемет, и Дробышев вновь открыл огонь, добивая четвертый фашистский пулемет.

— Готов, товарищ лейтенант! — кричал Чалый. — Готов, стойте!

Дробышев не слышал его. Взволнованный и разгоряченный, позабыв о боли, он для верности еще раз ударил по темным пятнам, где стояли три вражеских пулемета, и, оборвав стрельбу, прерывающимся голосом прошептал:

— Теперь назад, в укрытие!

— Давайте перевяжу, товарищ лейтенант, вы же ранены, — совсем несвойственно ему мягко сказал Чалый.

— Некогда перевязывать! — прервал его Дробышев. — Уходить надо. Сейчас они минометами или пушками накроют…

И действительно, едва они успели метров на пятьдесят оттащить пулемет, как нарастающий вой сдавил воздух, и на высотке ахнуло множество взрывов.

«Окоп, хоть бы маленький окопчик», — вжимаясь в снег, думал Дробышев. Однако вокруг без единого пятнышка белел девственно чистый, пушистый снег. Тугой шквал горячего воздуха оборвал его мысли. Пересиливая боль, он приподнялся, хотел было ползти дальше, близкий взрыв снова вдавил его в снег. Тупым ударом горячего воздуха Чалого отбросило в сторону. Он тут же вскочил на ноги и бросился к лейтенанту. Дробышев уткнулся лицом в снег, раскинув ноги.

— Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, — отчаянно звал его Чалый. Дробышев лежал неподвижно, все также бессильно раскинув ноги и правой рукой держась за хобот пулемета.

Совсем рядом гулко ахали взрывы; шипя и свистя, шлепались осколки; едкая гарь закрывала свет.

Не раздумывая и не обращая внимания на взрывы, Чалый подхватил безвольное тело лейтенанта и, утопая в снегу, понес за высоту.