Илья Маркин - Люди грозных лет

— Да ты конкретнее, конкретнее, не ходи вокруг да около.

— В том-то и дело, что сложно это. Получается так, будто люди у нас скованы и… лишены инициативы. Никто ничего не делает без ведома и приказа Черноярова.

— А как же иначе? Чернояров-то командир полка!

— Не так вы меня понимаете. Забрал Чернояров в свои руки все, придавил всех и никому не дает шагу ступить без его разрешения.

— Ну, это преувеличиваешь.

— Нет, не преувеличиваю! — горячась, воскликнул Лесовых. — Вы послушайте, что офицеры говорят. Даже командиры батальонов ничего не смеют сделать без разрешения Черноярова. Повозку с одного места на другое переставить не смеют. В роты свои, на передний край идут только по разрешению Черноярова. А сколько раз говорит он с ними по телефону! День и ночь, чуть ли не через каждые полчаса. Комбаты издерганы, измотаны, озлоблены.

— Да что, они девицы красные, что ли?

— Люди они. Отдыхать им нужно, дел своих множество. А комбаты по примеру командира полка на ротных жмут, ротные на взводных и так до солдата.

— И что же в этом плохого?

— Плохо то, что люди все время назад, на старшего начальника оглядываются, ждут его приказа и самостоятельно пальцем пошевелить боятся. А это страшно в бою! Там не всегда старший начальник рядом: самому думать надо, решать, действовать…

— Вот что, Андрей, — остановил Панченко Лесовых, — я знаю, ты парень горячий, а горячность — качество отнюдь не положительное. Прежде чем обвинять кого-либо, а тем более старшего начальника, нужно все очень хорошо обдумать. Я не хуже тебя вижу недостатки Черноярова, только я вижу и другое. Прежде всего Чернояров, командир, настоящий командир-единоначальник. Пусть он резок, пусть грубоват, зато людей умеет в руках держать. А это на войне самое главное.

— А мне кажется, на войне самое главное — не сковывать людей. Конечно, дисциплина нужна, этого никто не отрицает. Однако человек-то — это прежде всего творец, а не бессловесная пешка. Командовать людьми — это не значит только приказывать, требовать, кричать.

— Андрей, — опять перебил Панченко, — я знаю, ты умеешь говорить и критиковать умеешь. Только огонь твой не по той цели. Наше дело помогать командиру, а не критиковать его. У него есть начальники, они не глупее нас с тобой, и если что, они укажут.

— Товарищ комиссар, я же коммунист! Не могу я молчать, если вижу плохое! Черноярова я нигде не критикую, всегда поддерживаю его. И вам говорю не как своему начальнику, а как коммунисту. Вам проще с ним поговорить, он скорее поймет вас…

— Я с ним тогда поговорю, когда буду твердо убежден, что его действия неправильны. А сейчас считаю твои предположения заблуждением, непониманием роли и сущности единоначалия и советую тебе подумать об этом.

— Семен Прокофьевич…

— Ну что Семен Прокофьевич! Заблуждаешься ты, Андрей. Обдумай все хорошенько и самое главное — вот эти мысли при себе держи, а лучше всего — выбрось их из головы.

— Можно к тебе? — раздался из-за двери бас Черноярова.

— Заходи, заходи, — встрепенулся Панченко, сердито погрозив пальцем Лесовых: — Ни-ни! Ни слова!

С клубами морозного воздуха Чернояров ввалился в землянку и, торчком подавая руку Панченко, а потом Лесовых, густо пробасил:

— Ну, поехали в дивизию, сам комдив, говорят, будет проводить занятия.

— Нет. Не могу, — снова болезненно морщась и кутаясь в полушубок, ответил Панченко, — скрутило меня ночью и глаз не сомкнул.

— А ты водки с перцем, с солью, враз как рукой снимет.

— Ты же знаешь, до водки я не больно охоч.

— Напрасно! Верное средство, — грузно опускаясь на стул, сказал Чернояров, — ну, раз больной, так и доложу. Только неудобно, приказано троим ехать: мне, тебе и начальнику штаба. Может, его взять, а? — кивнул он головой в сторону Лесовых. — Он же твоя правая рука.

— Неплохо и ему съездить, — уклончиво ответил Панченко.

— Давай, — махнул рукой Чернояров, — карандашей набери, бумаги, линейку там командирскую, ну, словом, все как положено. Через час едем.

Лесовых недовольно поморщился и вышел из землянки. Чернояров неторопливо закурил и, пуская густые клубы дыма, продолжал:

— Ну, как тебе нравится начальник штаба новый?

— Вроде парень ничего.

— Да! Видать, боевой. Только приехал и сразу же на передовую. За четыре дня все облазил.

— Да и за дела он здорово берется. Ты видел, какой он порядок в транспортной роте навел?

— А что такое? — настороженно спросил Чернояров.

— О-о-о! Так расчихвостил, аж пыль столбом! Они и повозки и лошадей сгрудили в кучу. Сбруя разбросана, кони грязные. Ну, он и прописал им.