Илья Маркин - Люди грозных лет

Канунников вошел стремительно и бодро, как ни в чем не бывало пожал руку Веры, взглянул в ее лицо и пошел к Яковлеву. Только на мгновение Вера поймала его взгляд и внутренне вздрогнула от этого взгляда. Был он и холоден и беспристрастен, хотя глаза, как и лицо, улыбались приветливо и радостно.

«Это же бездушный человек, — подумала она, — совсем бездушный».

Эта мысль, однако, не испугала ее, а, наоборот, придала сил. Совершенно спокойно глядя на Канунникова, она старалась уловить все, что подтвердило бы ее предположения, и чем больше смотрела на него, тем больше убеждалась, что это действительно опасный человек с холодным рассудком. Он весело и приветливо говорил с Яковлевым, уверяя его, что заводское предложение весьма ценное, что подготовка кадров сейчас важнее всего и он сожалеет, что передоверился своим помощникам и подписал эту злосчастную бумагу, отвергающую такое ценное начинание.

Яковлев недовольно хмурился, собирая морщины на высоком лбу и в уголках рта. По его лицу и холодным глазам Вера поняла, что он не верит ни одному слову Канунникова и явно готовится к борьбе с ним. Поняв это, Вера обрадовалась и сама решила ни в чем не уступать Канунникову и во всем поддерживать Яковлева.

Корнеев оказался тем самым высоким, седым, еще крепким стариком с удивительно молодыми глазами, которого видела Вера на своем заводе перед войной. Он бодро встал из-за широкого, заваленного бумагами письменного стола, поздоровался и, показывая на стулья, сразу же заговорил густым, басистым голосом:

— Рассмотрели мы ваше предложение, товарищи машиностроители, и решили открыто сказать вам: молодцы!

— Вообще этот завод в нашем главке отличается, — с улыбкой, поворачиваясь то к Яковлеву, то к Корнееву, сказал Канунников. — И главное — это инициатива, самая широкая, творческая инициатива.

— Простите, товарищ Корнеев, — вставая, заговорил Яковлев, и по его голосу Вера поняла, что он вступает в решительную борьбу с Канунниковым.

— Иван Степанович меня зовут, — мягко перебил его Корнеев.

— Простите, Иван Степанович, — уже совсем твердо, с явным вызовом, продолжал Яковлев, — заводской коллектив очень благодарен за поддержку нашего предложения. Но наш коллектив возмущает другое: почему без вмешательства Комитета обороны мы не могли получить одобрение нашего начинания? Почему этот вопрос не решил наркомат? И, наконец, почему товарищ Канунников начисто зарезал наше предложение, а теперь расхваливает наш завод?

«Молодой, молодой, а ретив, — с любопытством присматриваясь к Яковлеву, думал Корнеев, — и не глуп, не глуп парень. Дельный, видать, руководитель и, главное, смелый. Интересно, что же ответит молодой Канунников».

— Александр Иванович, — с укоризной заговорил Канунников, — я честно признался: недосмотрел, передоверился… Моя вина, каюсь…

— Нам-то от этого не легче, — перебил его Яковлев, — у нас люди целый месяц без карточек живут.

«Ах ты, не вовремя», — услышав телефонный звонок, подумал Корнеев и взял трубку.

— Я слушаю. Да, Лорочка. Да, я поздно приеду. Не раньше трех, хорошо, поезжай.

«Спасительница! Вот вовремя-то», — мысленно воскликнул Канунников, радуясь, что звонок прервал неприятный для него разговор.

— Пожалуйста, продолжайте, — положив трубку, сказал Корнеев и еще ближе придвинулся к Яковлеву.

— Я говорил вам и еще повторю, — теряя спокойствие и важность, сказал Канунников, — что предложение Веры Васильевны…

— Это совсем не мое предложение, — вспыхнув от возмущения, перебила Вера, — напрасно вы его приписываете мне.

Канунников с улыбкой пожал плечами, как бы говоря, что мы, дескать, знаем, кто инициатор предложения, и скромность тут ни к чему. Эта улыбка и подергивание плеч еще больше возмутили Веру.

— Я вообще не понимаю, как можно, — выкрикнула она, — как можно так бездушно к такому делу отнестись! У нас людей нет, работать некому, а вы… Девушки наши, они же так к машине рвутся, а вы…

«Ну и пропесочат они его, — радуясь напористости и горячности Веры, думал Корнеев. — Что же ответит он?»

Но Канунников ничего не отвечал. Он только улыбался, пожимая плечами, вроде что-то собирался сказать, но так и не сказал.

«Жидковат парнишка-то, жидковат, — думал Корнеев, — не в батю, видать, сынок-то».

— Значит, девушки к машинам рвутся? — спросил Корнеев.

— Да, да, Иван Степанович! — воскликнула Вера. — Малограмотные они, а посмотрите, как записывают все. Ну, каждое слово так и ловят! А тут…