Глеб Бобров - Я дрался в Новороссии![сборник]

- Разве это война? В 41-ом была война. А сейчас: хочешь воюй - хочешь не воюй, - дедуля в автобусе.

Середина сентября. Очень красивая солнечная осень. Но даже в лесу сложно найти тихое место без людей. А в городе не сразу и дорогу перейдешь - столько машин. Но даже это для курортного городка норма вполне. Бахает басами откуда-то музыка, иногда голоса слышны. И если забыть, не думать - чудесный воскресный мирный день. Завтра на работу. Обычная жизнь обычного человека.

Не проходит и дня, чтоб червячок совести не грыз за это мирное голубое небо. И только для того и нужна была эта никчемная неблагодарная работа, чтоб заглушить совесть. Почему я не в Донецке? Почему я не там, где, наконец, буду чувствовать себя на месте? Не там, где буду полезной? На это у меня есть отличная отмазка. И не одна.

Первая (самая неопровержимая) - я женщина, а война не женское дело. Хорошо. Отлично. Но не всегда и не для всех работает.

Вторая - у меня ребёнок. Да, у неё есть бабушки-дедушки, тёти-дяди. Но я хорошо помню момент, когда была реальная угроза моей жизни. Я боялась не за себя тогда. Я думала, как будет она жить, если найдут её маму в посадке с перерезанным горлом. И я не имею права на такой риск.

Теперь же у меня есть работа с утра до вечера, которая отметает всякие сомнения и терзания. У меня же совершенно нет времени воевать, ну что вы?

Могу предположить, что многие из "сепаратистов" думают что-то подобное: у меня нет даже времени, чтобы жить, а уж умереть я всегда успею. И так и выходит, что кто-то идет и борется, а остальные тихо радуются их победам, любят Стрелкова и ждут.

Стыдно быть такой трусливой.

После нескольких долгих месяцев терзаний я не могу винить мужиков, сидящих по домам. Не их вина в том, что женщины перестали рожать воинов. Но и уважать я их тоже уже не могу.

Ещё весной, когда я мысленно (и только мысленно) стояла на баррикаде с флагом Донецкой Республики, мой друг сказал мне: "Твоя задача сейчас - выжить". Тогда мне это показалось недопустимым, неправильным. Только со временем я поняла, о чем он говорил.

Идет глобальная чистка русского народа. Мы зажирели в своем мещанстве. Мы забыли о том, кто мы есть. Мы думаем не о том. Мы хотим не того. Русский народ был всегда силен своей идеей. Победит тот, в ком она жива.

Благодаря этой войне я снова могу гордиться своей страной. И не важно, как её назвать. Я всё та же, на том же месте. Нам дан шанс создать молодое, сильное государство. Новороссия будет гордостью и для России. Всё самое важное и сильное поднимается в душах русских людей.

Теперь я вижусь со многими людьми. И ни разу в разговорах, каким бы ни было отношение к происходящему, не слышала слова "террористы". Только ополченцы.

Я буду ждать: либо когда решение воевать придет ко мне, либо когда у меня не останется выбора. Я всё же верю, что мне не придётся разрушать и убивать. Моей душе ближе созидание. Верю, придёт и моё время, когда и я смогу быть полезной.

Так тихо. Только ветер шумит в соснах, шелестят листочки. И птички, и насекомые издают свои всем знакомые звуки. Ворона. Пушинка медленно летит сквозь солнечный луч из пункта А в пункт Б. Муравей щекочет спину. Я пускаю всё новые корни в свою землю. Я лежу на поверхности планеты. Слышу, вижу, ощущаю, верю, люблю.

"Новороссия станет Россией, а мечта так и будет мечтой..."

Леонид Корнилов

Август-сентябрь, 2014

Дмитрий Стешин

Славянск-гонзо

Пять этюдов о войне

Чаша страданий из нержавейки

Я купил ее в Славянске и сознательно оставил в Славянске Андрею Стенину, чтобы он мог заварить в ней вермишель или побаловать себя чайком разгоняя тоску. Может быть, мне не хотелось везти домой все, что скопилось на донышке и осело на стенках этой здоровенной литровой кружки из нержавейки. А еще я хотел как-то утешить Андрюху, он опять оставался один. Мы забрали его дней десять назад из съемной квартиры на улице Ленина. От его скупого рассказа шевелились волосы под мышками. Шевелились и медленно седели. Стенин снимал за копейки какую-то скромную квартирку на пятом этаже кирпичной хрущевки. Толку в этой квартире не было никакого. Свет отключили, газ еле дышал. За водой для унитаза и умывания приходилось таскаться чуть ли не за километр к бассейну возле горсовета. Бассейн стремительно мелел на глазах, антисанитария заедала быт. Ночью был плановый артналет на центр города, причем били с разных сторон и положили снаряды в десятке метров от норки Стенина. Слава Богу, дом был соседний. Когда осела пыль и осыпались стекла, Стенин услышал дикие крики и вой и пошел в эпицентр чьих-то страданий: