Илья Маркин - Курский перевал

Лесовых одним махом выскочил из машины и бросился на северную окраину, где еще не утихла беспорядочная стрельба.

Поветкин тронул вездеход, но тут же остановился. К нему, широко разбрасывая ноги, бежал Чернояров.

— Все кончено! — на ходу крикнул он. — Село занято! Первая и третья роты вышли на южную окраину. Вторая проверяет дома и сады. Врача нужно. У партизан раненые…

— Немедленно за врачом и санитарами! — приказал Поветкин шоферу.

В суматохе сбора перепутавшихся при атаке подразделений Поветкин не мог разузнать, что же произошло в селе и кто открыл в тылах противника такую спасительную для полка стрельбу.

— Так где же партизаны, вы видели их? — спросил он Черноярова.

— Да партизан-то, собственно, только четверо: девушка и три парня. Один, совсем молодой паренек, ранен. Они уже неделю скрывались здесь, в селе, ну, собрали вокруг себя молодежь, несколько стариков, раздобыли немецкие автоматы и, когда мы подошли, решили ударить гитлеровцев с тыла.

— Товарищ подполковник, товарищ подполковник! — тревожным воплем прервал рассказ Черноярова ординарец Поветкина. — Военврач… Доктор… Ирина Петровна убита!..

— Ирина Петровна? — вскрикнул Поветкин. — Где? Как?

— Там, партизан раненых перевязывала. Вышла из дома… Два снаряда… И…

Не дослушав ординарца, Поветкин бросился к дому у церкви.

Под сенью тополей грудилась пестрая толпа военных и гражданских. Заметив бежавших офицеров, толпа расступилась, и Поветкин увидел санитарные носилки на земле и лежавшую на них Ирину. Военфельдшер Пилипчук и Марфа с Валей что-то делали, склонясь над ней.

— Оставьте, Аристарх Потапыч, — в горестной тишине услышал Поветкин голос Ирины, — я врач все же, к чему же лишнее…

Едва взглянув на лицо Ирины, Поветкин сразу понял, что судьба ее решена. Всегда нежные, с крохотными ямочками щеки ввалились, наливаясь синевой. Тусклые глаза смотрели отчужденно, видимо не всех узнавая, кто окружал ее.

— Сергей Иванович, — увидев Поветкина, едва слышно прошептала она, — как все нехорошо, Сергей Иванович, раненых столько, а я вот…

Она пыталась поднять руку, но не смогла, обессиленно закрыла черные веки, и по синей щеке покатилась крупная слеза.

— Ничего, Ирина Петровна, — с трудом подавляя страшную тяжесть в горле, проговорил Поветкин, — сейчас хирурга вызову, в госпиталь отправим…

— Пульс исчез, — держа руку Ирины, прошептал фельдшер Пилипчук.

— Да делайте, делайте что-нибудь! Спасайте, что вы шепчете! — отчаянно закричал на него Поветкин, но Пилипчук только ниже склонил голову, выпустил из своей руки безвольно упавшую на грудь Ирины ее белую руку и, видимо так же с трудом владея собой, медленно снял фуражку. В толпе кто-то всхлипнул, и сразу же в несколько голосов пронзительно зарыдали женщины.

— Подготовьте все, хоронить повезем в Белгород или Харьков, — постояв над телом Ирины, сказал Поветкин и, шатаясь, вышел из толпы.

— Сережа! — позвал его страшно знакомый женский голос. Поветкин остановился, встряхнул головой и испуганно осмотрелся. Никого из женщин поблизости не было.

— Сережа! — уже отчетливее, яснее и ближе раздался все тот же удивительно знакомый голос.

Поветкин повернулся вправо и замер. Прямо к нему от дома, где лежали раненые партизаны, бежала Нина.

С первого дня наступления под Белгородом Андрей Бочаров почти не был в штабе фронта, разъезжая по армиям, корпусам и дивизиям, то под Богодухов и Ахтырку, то в район Сум, то опять к Ахтырке и Котельве. Дважды он был совсем недалеко от дивизии Федотова и дважды, мучительно борясь с собой, не решился заехать туда.

Утром 24 августа, только что возвратясь из освобожденного Зенькова, Бочаров написал доклад о своей поездке и до прихода генерала Решетникова прилег отдохнуть. Множество впечатлений от поездки теснилось в голове и не давало уснуть. Опять вспомнилось, как вчера вечером, находясь всего в двух десятках километров от дивизии Федотова, он так и не решился заехать к Ирине.

«А зачем, собственно? — как и всегда, возникло сомнение. — Все кончено, и не к чему ворошить прошлое. Она успокоилась, и ты в руки себя возьми».

От резкого звонка телефона Бочаров вздрогнул и торопливо взял трубку. По телефону говорил Федотов.

— Ирина Петровна погибла, — не здороваясь, назвав только себя, удивительно медленно сказал Федотов, — вчера в Харькове похоронили. Я искал тебя и не мог найти.

Федотов говорил еще что-то, но Бочаров ничего не слышал. Не было ни мыслей, ни чувств, ни, казалось, самого себя. Все поглотила острая ошеломляющая боль…