Владимир Першанин - Танкист-штрафник [с иллюстрациями]

Комбат подлетел к танку Зайковского. Танк у него был новый, с граненой башней и двумя люками. Высунулся по грудь в гимнастерке, овчинной безрукавке и кубанке. На груди блестел орден. Ничего не скажешь, комбат трусом не был и, наверное, рвался получить второй орден. Дал команду Зайковскому:

— Вперед, на полном газу. Хватит отдыхать!

— Побьют, если напрямую, — возразил старлей. — Надо с флангов обходить.

Он был прав, и комбат задумался.

— Ладно, иди вдоль леска, ударишь справа.

И помчался к двум другим ротам, которые стояли линией в готовности к атаке. Я, пока сидел в танке, подсчитал, что мы пятьдесят дней находились на формировке. Неуютно себя чувствовал. Отвык от летящих снарядов. Остальные ребята после гибели двух танков тоже приуныли. Один Ларионыч в бой рвался. Я нагнулся и спросил:

— Где твоя фляжка с водкой?

— Ты чего, командир? — вскинулся механик.

А я почувствовал, что он хлебнул. Немного, но выпил. А выпивши, мы в бой никогда не ходили. В бою башка ясной должна быть. В общем, хоть и обиделся Ларионыч, а фляжку я у него отобрал. Рацию у нас к тому времени худо-бедно наладили. Хотя я знал, при первом сильном ударе волна обязательно собьется или лампы полетят. Но сигнал ротного услышал отчетливо:

— Вперед!

Подтвердил команду:

— Есть, вперед.

Двинулись вдоль леска. Стреляли где-то левее. Хлопали немецкие противотанковые пушки, а в ответ раздавались выстрелы наших 76-миллиметровок. Наткнулись на кучку красноармейцев. Несколько человек раненых, кое-как перевязанных. Оказалось, остатки пехотной роты под командованием младшего лейтенанта. Их крепко накрыло минометами и пулеметным огнем.

— Ребята, — стал объяснять Зайковский. — Назад пути нет. Вы же знаете, что за самовольный уход бывает?

— А ты, старлей, знаешь, — перебил Зайковского сержант с ручным пулеметом, — что в роте из восьмидесяти человек всего тридцать осталось?

Идите за нами, — скомандовал старший лейтенант. — Наверное, и раненых своих на снегу побросали.

Кто-то пытался жаловаться, что в атаку гонят без артподготовки, но у нас не оставалось времени выслушивать жалобы. Мы двинулись дальше. Остатки роты последовали за нами. Миновали застрявший в снегу немецкий грузовик, потом увидели впереди артиллерийскую позицию.

На поляне, среди редких деревьев, лежали тела погибших красноармейцев. Видимо, здесь они наткнулись на сильный огонь.

Удар с фланга у нас не получился. Если возьмем еще правее, то можем потеряться, уйти слишком далеко от остального батальона. Зайковский все же пустил в обход два легких танка, а мы, стреляя на ходу, рванули вперед. Две самоходки «Артштурм», плоские, с короткими 75-миллиметровыми пушками, ударили одновременно. Одна «тридцатьчетверка» вильнула, теряя управление.

Я выстрелил с остановки. Попал, нет? Непонятно. Но в любом случае надо было прорываться вперед. Пролетающие мимо снаряды были не слышны из-за рева двигателя и собственных выстрелов. Но я научился их чувствовать шкурой. Один прошел совсем рядом. Ларионыч, стой! Я давил ногой на его голову. Я видел цель и мог стрелять. Но механик, матерясь, гнал танк вперед, а на ходу точной стрельбы не получается.

— Ларионыч! Стой, б…!

Предназначенный нам снаряд попал в машину третьего взвода. Танк застыл, и мы едва не врезались в него. Зайковский, уже не тот зеленый командир роты, ударил в левую самоходку. По той, что стреляла в нас, били с фланга оба Т-70 и я на ходу. Мы попали в нее. Паук с запасными колесами на бортах и поручнями для десанта, разбрасывая снег, уходил задним ходом, и рев трехсотсильного двигателя звучал как вой подраненного животного. Мы добили самоходку из нескольких орудий сразу.

Пулеметный расчет снимал свой МГ со станка. За брошенное оружие немецких солдат так же, как и наших, отправляли в штрафные роты или расстреливали. Они сняли «машингевер» и даже вытащили его вместе с коробками лент из окопа. Взрыв смешал обоих пулеметчиков со снежным обвалом, взлетающими комьями земли, мелкими деревцами. Через лес убегали фигуры в белых маскировочных куртках. Жуков наконец остановил танк вплотную к деревьям. Мы стреляли из пушки и обоих пулеметов. Гриша Погодка, кашляя от дыма, выбрасывал, не глядя, вонючие отстрелянные гильзы и загонял в ствол новые снаряды.

— Все! Стоп.

Вдруг заглох мотор, и я услышал, как шипит на раскаленном стволе упавший сверху комок снега.

— Что с мотором?

— Масло гонит. Щас гляну, — ответил Жуков.