Борис Бурлак - Левый фланг

Комдив принял решение об одновременном ударе всех трех полков ровно в час ночи. До штурма надо было успеть сделать многое: подвезти боеприпасы, накормить людей, сменить огневые позиции артиллерии. Когда Строев собрался идти в батальон Дубровина, позвонил Некипелов и сообщил, что капитану Дубровину присвоено звание Героя, о чем только что передали из штаба армии.

— Надо сейчас же поздравить Андрея! — предложил Бахыш.

— Ни в коем случае, — сказал Строев.

— Не понимаю вас, товарищ подполковник. Это же отличная новость для всего полка! — Белозубая улыбка так и играла на лице Мамедова.

— Ты пойми, Бахыш, человек разволнуется, начнет выставлять напоказ свою храбрость, а ему сейчас нужно спокойно, ни о чем другом не думая, руководить боем. От большой радости, как и от большого горя, люди теряют равновесие. Так что потом, когда возьмем город, все вместе порадуемся с Дубровиным.

— Слушаюсь.

Он застал Дубровина за ужином в немецком блиндаже, захваченном сегодня во время второй атаки.

— Садитесь, товарищ подполковник, за компанию.

— Спасибо, Андрей, я сыт. Да ты не торопись, я подожду, — сказал Строев и вышел.

Из глубокого, в полный профиль, хода сообщения было видно только сумрачное небо да ближние дома, за которыми укрылись немцы. Строев поднялся на ступеньку земляной лестницы, ведущей на поверхность. Над головой, с треском разрывая тугую темень, взвилась немецкая ракета. Потом еще одна — слева. В мертвенном подрагивающем сиянии стали видны окраинные кварталы, неширокий пролет улицы, перехваченный траншеей, и в глубине пролета скопление домов — там, в центре города.

— Началась иллюминация, — негромко сказал за его спиной Дубровин.

— Что это вы так скоро поужинали?

— Легче будет идти в атаку, товарищ подполковник, — Дубровин встал рядом с ним, тоже поднявшись на ступеньку, хотя был выше Строева.

Они молча рассматривали такую мирную на вид окраину Ягодины: кажется, никаких признаков войны, если не считать траншею поперек улицы, которая, впрочем, могла быть вырыта и самыми обыкновенными водопроводчиками. Не дожидаясь вопросов, Дубровин начал докладывать Строеву, где засечены огневые точки противника, какие из этих домов немцы превратили в самые настоящие доты и сколько примерно стволов, артиллерийских и минометных, сосредоточено против его батальона. Он старался ничего не преувеличивать, — и без того известно, что Ягодину обороняет усиленная альпийская дивизия.

— Штурмовые группы готовы? — спросил для порядка Строев, зная, что Дубровину ни о чем напоминать не следует.

— Так точно, готовы. Каждой штурмовой группе придано по орудию.

— Войны начинаются в открытом поле, а кончаются на улицах городов. Нам, Андрей, надо привыкать к уличным боям.

— К чему угодно можно привыкнуть, товарищ подполковник, если наша берет.

«Сильные вы люди, комбаты, из племени двужильных, — тепло подумал Иван Григорьевич. — В любую атаку идете сами. Даже взводные и ротные с надеждой ждут, когда поднимется в полный рост комбат, взмахнет призывно пистолетом и, не кланяясь пулям, пойдет вперед. А бойцу и вовсе только бы увидеть своего комбата над траншеей, — и никакая сила, кроме смерти, тогда уж не остановит. Конечно, побеждают врага батальоны, но победить свой собственный страх им помогают в последнюю минуту товарищи комбаты. Среди них, как и среди комиссаров, не бывает беспартийных: любой комбат, пусть даже не успевший вступить в партию, в глазах бойцов первый коммунист. Такая это должность — насквозь большевистская по своей природе».

Ровно в час ночи ударили все пушки, гаубицы, полковые минометы, ударили на редкость дружно, почти синхронно, — никто не вырвался и не отстал. Вокруг сделалось, как перед восходом солнца, розово-светло: в небе сразу же поблекли и совсем потухли немецкие ракеты. Артиллерийская подготовка продолжалась добрых пятнадцать минут. Капитан Дубровин то и дело поглядывал на свою «Омегу» и курил, курил. (Странно, как это успеваешь в короткую громовую паузу перед атакой выкурить полпачки сигарет.)

Дальние всплески эхо еще не погасли в горах, как высокий лестничный раскат гвардейских минометов заставил пехоту осмотреться вокруг себя и взять оружие.

— Пошли, — негромко, привычно сказал Дубровин, даже позабыв, что рядом с ним замкомдива.

Строев наблюдая, как вставал огненный частокол разрывов, быстро глянул на комбата.

— Разрешите, товарищ подполковник?

— Не торопись.