Поль Сидиропуло - Костры на башнях

— Ты мне не ответил, сынок. Откуда звонишь?

— С завода звоню. Отца видела?

— Вот он здесь. — Она подмигнула мужу. — И не совсем доволен, что я перебралась сюда.

— Он шутит, наверное…

— Даю ему трубку.

— Сынок, здравствуй. Хорошо, что позвонил. Это только сегодня мы вместе. Так получилось, повезло… И ты позвонил… А на рассвете вылетаю в горы, на фронт.

— Просился и я. Ответили — не ищи легкой жизни.

— Сейчас, сынок, всем достается.

— Есть приятные новости, отец. Результаты наших трудов превзошли все ожидания. Думаю, скоро сами в том сможете убедиться. — Отец понял, что речь идет о новом оружии. — Как ты? Как мама? Так хочется вас повидать.

— Все у нас в норме. И мама держится молодцом. — Василий Сергеевич раздумал говорить о том, что не понравился ее усталый вид: похудела, появились на всегда румяном лице болезненная бледность и темные круги под главами. Лечит раненых, а сама она, врач госпиталя, едва держится на ногах от недосыпания.

— Понимаю, — усмехнулся сын. — День и ночь на вахте?

— Ничего. Наступят и у нас праздники. Вот дадим фашистам пинка.

— Непременно, отец!

Солнце, поднявшееся над отдаленной зубчатой вершиной, прошило, как иглами, своими лучами белесые тучи, нависшие над высокими тополями, тянувшимися по обе стороны большака, над городской водонапорной башней, чудом сохранившейся среди развалин.

В колонне бронетранспортеров, танков и другой боевой техники на черном «мерседесе» въезжал в Терек Конрад Эбнер; от легкого волнения чуть-чуть побледнело гладко выбритое лицо, хотя внешне сохранял надменную строгость. Вот он снова оказался здесь, в небольшом кавказском городке, который посетил однажды в качестве гостя. А на этот раз он, Эбнер, направлен в эти места имперским министром оккупированных восточных областей Альфредом Розенбергом полноправным хозяином, уполномоченным имперского резидента на Кавказе. Скромно и вместе с тем внушительно.

Многие дома вплоть до центральной площади были разрушены, то и дело приходилось объезжать груды камней. Бомбой снесло и часть здания гостиницы, в которой когда-то размещалась их спортивная делегация.

«Интересно, удастся ли повидать кого-нибудь из тех, в кем довелось познакомиться в тот довоенный приезд? — думал Конрад. — Кто знает, возможно. Кого бы я хотел встретить? Виктора и его очаровательную жену? В особенности, разумеется ее. Женщина красивая… Можно будет расположиться в доме Соколовых, — размышлял Конрад — Отец Виктора был большим человеком в этих местах. Кстати, в райкоме можно разместить комендатуру. Символично, черт возьми! Отец, Эбнер-старший, наверняка бы одобрил такое решение, — пришел к выводу Конрад, в последнее время невольно соизмеряющий все свои поступки с советами строгого родителя, словно он незримо присутствует рядом и контролирует каждый его шаг. — Опыт показал, что к местному населению нужен особый подход, — продолжал размышлять Конрад. — И успехи армии будут во многом зависеть от того, как к нам, немцам, отнесется население. Ведь если захотят горцы навредить, то они многое могут: нападать на базы, например, устраивать завалы…»

Размышления его прервал генерал Вальтер Блиц, командир горнострелковой дивизии, сидящий рядом с водителем:

— Господин Эбнер, что собой представляет Терек? Вы, говорят, уже бывали в этих краях.

— Славен он тем, что здесь имеются ценнейшие полезные ископаемые, господин генерал. Природа вокруг дикая.

— Места здесь красивые. Природа сурова и богата, — глубокомысленно вымолвил тот.

«Вот только напрасно сброшено на городок столько бомб», — подумал Конрад. Но ничего не сказал: кто знает, как отреагирует самолюбивый генерал, отличающийся резким, вздорным характером, на его слова.

На дивизию Вальтера Блица возлагалась особая задача: горным стрелкам предстояло штурмовать заоблачные перевалы. В предгорьях соединение получило альпийское снаряжение, легкие переносные пушки и минометы, спальные мешки, компасы, рации, кислородные маски, защитные очки. На знамени дивизии рядом со свастикой красовался серебристый цветок эдельвейса.

Когда с надрывным гулом пролетали над головой прошлой ночью самолеты, поднявшиеся с Армавирского аэродрома, Вальтер Блиц хвастливо отметил:

— Господство в небе, полковник, принадлежит нам. Кстати, воздушная война — чисто немецкая форма боя. Наши германские летчики не имеют себе равных.