Поль Сидиропуло - Костры на башнях

— Ну как вы тут? — Он поминутно смотрел в сторону застекленной веранды с нетерпением, полагая: сейчас распахнется дверь и к нему устремятся жена и сынишка.

Однако этого не происходило, а мать, перехватив его беспокойный взгляд, объяснила:

— Чуть свет Надежда уходит на стройку. — И Лиза рассказала о том, что на территории больницы освобожденные от занятий учителя помогали строить дополнительное помещение для раненых, которых с каждым днем становилось все больше а больше, и палаты не в состоянии были вместить сразу стольких. — Работы подходят к концу. Белят стены, красят столярку.

— А как Алексей?

— Спит пострел. Сейчас я его разбужу. — Лиза с удовольствием заговорила о внуке: — Очень за этот год вырос. Ни за что не скажешь, что пошел ему только третий годик. И на тебя похож. Обрадуется — папа приехал! — Она было направилась к веранде, но вдруг остановилась: — Скажи, Виктор, ты на самом деле приехал в отпуск? Только, прошу тебя, говори правду. Твой отец никогда ничего от меня не скрывал. Ты не думай — я человек стойкий. Меня не испугать.

— Родная ты моя! — Виктор обнял мать за плечи. — Все в порядке, не волнуйся. Но дома я побуду недолго. Меня сюда, в горы, направили по службе.

— Боже! Как же мы допустили сюда немцев?

— Причины, мама, разные, — насупился Виктор, словно речь зашла о его личных просчетах. — И нашей вины в том немало. Теперь надо срочно выправлять положение. Да что об этом. Будем защищать наши горы. От Василия Сергеевича тебе большой привет.

— Спасибо, — просияла мать. — Слышала в госпитале, что его к нам на Кавказ направили снова. — И сразу поняла: — В горы фашисты рвутся.

— Ничего, мама. Не первый раз они сюда рвутся. Здесь найдут свою могилу.

Неожиданно распахнулась дверь на веранде, и показался заспанный Алексей.

— Папа приехал. Иди же к нему! — поторопила внука Лиза. — Иди, мое солнышко.

А Виктор бросился к сыну, обнял, поцеловал и поднял на руки:

— Какой ты на самом деле стал большой.

Минуты через три во двор вбежала Надя; она задержалась у калитки, точно для того, чтобы собраться с силами и перевести дух. Румяная от быстрой ходьбы, с коротко стриженными волосами, как девочка.

— Виктор! — Наконец она бросилась к мужу.

— Вот мы и все вместе, — вздохнула Лиза с облегчением.

Они лежали в кровати.

— Родной мой боец. — Надя никак не могла выговориться. — Дождалась твоего возвращения. Снова мы вместе. Думала, уже не увижу тебя. Проснусь иной раз ночью и реву. Слезы сами текут… Господи, как трудно женщине одной. Мне казалось, что я многое смогу, найду в себе силы. Настраивала себя. Не я одна в таком положении. Оглянись, твердила себе. Не раскисай. Но увижу почтальона… кровь вдруг останавливается… Столько приходит похоронок…

— Ну что ты… Ты у меня стойкая.

— Если бы… Если бы у меня хоть чуть-чуть было от твоей матери! Смотрю на нее… Клянусь, если бы не она…

— Мама прошла с отцом суровую школу.

Он наклонился, обхватил ее упругое тело крепкими руками, как будто она могла от него отстраниться, и поцеловал в сухие, горячие губы, и она, казалось, этого ждала, потянулась к нему, легкая, порывистая.

— Не думал, что выпадет такое счастье. — Он словно оправдывался, что не может укротить себя.

— Любимый, родной. Как хорошо, что ты приехал. Увидела тебя, радостью наполнилось мое сердце.

Стояла тихая ночь. Трудно было поверить в то, что где-то тем временем идут бои, гибнут люди. Покачивались свисающие над окном листья вишни, и легкий ветерок проникал внутрь комнаты, которую матовым светом освещала луна.

Виктор устал, но сон не брал. Кто знает, много ли таких ночей еще выпадет на их долю?! Там, в окопах, а затем на госпитальной койке он не мог предположить, что очень скоро, до окончания войны, выпадет ему счастливая возможность оказаться дома, лежать с женой, обнимать и целовать ее.

— Мама твоя, наверно, очень любила мужа. — Надя не могла выговориться, снова заговорила о свекрови, невольно сравнивая ее с собой. — Еще бы, если не захотела больше выходить замуж. Я вот год без тебя, а думала, с ума сойду.

— Такого мужества всем нам подчас не хватает, — заключил Виктор, коснувшись оголенного плеча жены.

— Виктор… — Она приподнялась, склонилась над ним, секунду-другую думала и, теребя локон темно-русых волос, упавших на высокий лоб мужа, заговорила, едва сдерживая волнение. — Нехорошо как-то получилось. Мне так неприятно. Мама поначалу обиделась, но потом, мне кажется, и она меня поняла…