Поль Сидиропуло - Костры на башнях

— Он ярый враг! — много раз говорила мать. — А они скрывали его. Он бывал у них, а они скрывали, да, да! Пока не убил твоего отца. Ненавижу! Весь их род ненавижу.

— Но как же Ромео и Джульетта, мама?

— Не шути, сынок.

— Кстати, у Азамата очень хорошая сестра.

— Если тебе приятно расстраивать мать — пожалуйста, можешь продолжать.

Нет, не мать была причиной отчуждения Виктора с Азаматом: много странного, подчас необъяснимого стал со временем замечать Виктор в поведении и в словах Азамата, одноклассника. Ощутимым это стало, когда они повзрослели. Как-то после уроков они вдвоем забрели за город и дошли почти до подножия высокой, с остроконечной вершиной скалы, названной пацанами «каланчой». Никому из сверстников Виктора не удавалось забраться на ее вершину. Виктор поклялся самому себе, что осилит недоступную высоту — и покорил ее на глазах своих товарищей. Это была первая, пусть небольшая, но очень сложная в его жизни вершина. С этого дня началось, собственно, непроходящее увлечение альпинизмом, которое продолжалось и в институте.

А тогда они побросали на траву портфели и легли.

— Ты слышал о моем деде? — спросил Азамат после некоторого молчания.

— Так, — уклончиво откликнулся Виктор. — Немного.

Не хотелось говорить того, что он знал о нем.

— Обидно, знаешь. Как будто и не было человека на свете. А если честно, он был самым уважаемым человеком на всем Северном Кавказе, — не без гордости отметил Азамат и продел сквозь зубы травинку, которую сердито вырвал из земли. — Только теперь вспоминают о нем не все, а так… немногие.

Виктор пожал плечами: он не мог сначала понять, с какой стати заговорил о деде Азамат, потом сообразил. Как раз в этот день учительница истории рассказывала о комбинате, приводила пример из местной жизни — вот, мол, как преображается родной край, считающийся до революции глухим и необжитым. Ныне здесь добывается ценная руда, вольфрам и молибден. «А вы знаете, — сказала историчка восторженно, — кто был у нас первым секретарем райкома партии? Алексей Викторович Соколов. Под его руководством был построен комбинат и вырос наш поселок в городок. Это был удивительный человек. Я его лично знала, — гордо заявила учительница. — Он был необыкновенно отзывчивый, внимательный к людям, добрый…» Историчка перечисляла его заслуги, именно это она выделила особенно: «Его заслуги перед Родиной — огромны!» Она поведала классу много такого, чего прежде Виктор не слышал ни от отца, ни от матери.

Что же задело Азамата? То, что рассказывали о его, Виктора, отце и предали забвению его деда? Что же доброго сделал он людям?

— Неужели ты на самом деле ничего не знаешь о моем деде? — Азамат откусил кусок травинки и сплюнул брезгливо, — Ни за что не поверю! — Он поднялся и, сложив по-турецки ноги, сел и уставился с недоверием.

— Расскажи, если не секрет, — предложил Виктор и тоже поднялся. — Может быть, это государственная тайна… — Он, похоже, решил позлить сверстника.

— У деда моего никакой тайны не было. Все знали, кто он и какую пользу принес людям. И если бы жил… сколько бы еще сделал. А скажи, дома, заводы, которые построил дед, он взял с собой в могилу? Разве все это не осталось людям? — Азамат махнул рукой: чего, мол, доказывать, если тебя упорно не хотят понять.

Лицо его в черных волосах, густо заструившихся на смуглых раскрасневшихся щеках, было недовольным.

— Да какие это заводы! — бросил Виктор насмешливо. — Примитивные кустарные производства. Все держалось на горбе рабочих. По двенадцать, четырнадцать часов работали, — продолжал он без особого желания. — Эксплуатировал людей. И наживался.

Азамат минуту таращил глаза, удивленно приоткрыв рот с черными тонкими усами, потом ринулся в бой:

— Он нажил? Да, нажил? А где оно, богатство? — На тонкой шее вздулись вены.

Смешным, глуповатым показался он Виктору.

— Забрали, конечно. И земли и все остальное, как и у других богачей. А как иначе?

— Забрали. Было, значит, если забрали?! — Азамат полез бы, наверно, драться, да Виктор был здоровей физически и быстро скрутил бы его в бараний рог. — А что, скажи, взять у тех, кто ни себе, ни потомству? Видел, какие дома построили в центре Владикавказа? Разве только для себя купцы и прочие строили?

— За чужой счет, — не уступал Виктор.

— А комбинат кто строил? Люди! Учительницу послушать — только об отце твоем и толкует. Других не было. Ладно. Что без толку болтать. Кроме себя, никого больше не видите. — Он вскочил на ноги, схватил портфель и побежал, быстро перебирая длинными, костлявыми ногами.