Валерий Киселев - «Мы не дрогнем в бою». Отстоять Москву!

Мазурин слушал рассказ Ани Ермоленко, стараясь не забыть ни слова, а когда она закончила, подумал, сколько же ей, еще ребенку, уже довелось пережить такого, чего не выдерживали и здоровые мужики… Что такое окружение, он знал по своему опыту, наслышан был и о киевском окружении, из которого мало кто вышел.

А через несколько дней 137-я стрелковая дивизия прощалась со своим командиром. Иван Тихонович Гришин получил звание генерал-майора и новое назначение: начальником штаба соседней армии.

Шестнадцатого марта за ужином он прощался со своими боевыми друзьями.

Васильев с Мазуриным на квартиру к Гришину пришли вечером. За столом сидели несколько человек, ближайших его помощников, – Канцедал, Яманов, Кустов, Кутузов, Кузьмин, Румянцев, Бабур.

– О, газета, – сказал Гришин. – Проходите за стол, – он встал и поздоровался с обоими.

У Мазурина защемило сердце: «Неужели его больше не будет с нами?»

Говорили о прошедших боях, о товарищах, павших и раненых. Мазурин в эти минуты особенно отчетливо понял, сколько же они прошли и пережили и сколько еще предстоит пройти до Победы. Хотелось верить, что самое тяжелое все-таки позади и именно отсюда пойдут они на запад. Но многим ли из них доведется дойти до Победы…

Иван Тихонович Гришин оставлял дивизию в тяжелое для нее время. Наверное, вообще в самое тяжелое, после неудачных кровопролитных боев. Он не мог знать, что с этих же рубежей поведет на запад не одну, а одиннадцать дивизий, что доведется идти ему на запад той же дорогой, что и отступал, придется освобождать родные места, деревню, в которой жили его отец и мать. Он опоздает, их расстреляют гитлеровцы как родителей советского генерала. Спалят немцы и всю его родную деревню, так что и ветлы не останется.

Но на тех полях под Милославичами доведется отомстить генералу Гришину за горечь поражений 41-го. Тогда, 16 марта 42-го, он не мог знать, что его армия пройдет Днепр и десятки рек и речек, но, прощаясь со своими товарищами, верил, что войну он закончит обязательно в Германии, а не с позором в арзамасских лесах.

Новая должность, новые люди – все это было интересно, но и в дивизии он оставлял часть души. Больше полутора лет командовать дивизией в труднейших боевых условиях – это дало громадный командный опыт, закалило волю и характер.

Наступила минута прощания, минута, которую все ждали, – какой она будет…

Иван Тихонович крепко обнял Канцедала, своего бессменного комиссара, первого советника, с которым и работалось всегда легко, и всегда можно было поговорить по душам.

– Не забывай нас, Иван Тихонович, – сказал полковник Яманов дрогнувшим голосом.

Гришин уважал его за то, что всегда умеет настоять на своем, если чувствует свою правоту. А от скольких ошибок он его предостерег…

Невольно на глазах у всех блеснули слезы.

– Мельниченко, – позвал Канцедал адъютанта нарочно веселым голосом, чтобы разрядить обстановку, – подайте простынь, газетчики прощаться будут.

Все засмеялись, стараясь незаметно руками промокнуть глаза.

Увидев лейтенанта Тюкаева, который пришел в штаб с донесением, Гришин подал ему руку и сказал:

– Ты извини меня за тот случай на Судости…

Когда санки с генералом Гришиным скрылись во мгле, все сразу почувствовали, что им теперь будет не хватать этого человека…

– Да, умница человек Иван Тихонович, – первым сказал батальонный комиссар Воротынцев. – Повезло нам, что с таким человеком довелось вместе воевать.

– Да уж, сколько было критических ситуаций, но он никогда не терялся и не падал духом, – добавил полковник Яманов.

– Я думаю, он теперь далеко пойдет, – сказал Канцедал. – Военные знания у него прочные, характер исключительно волевой, а интуиция и хватка – дай бог каждому – и после паузы добавил: – Что ж, давайте расходиться, товарищи, завтра новый командир дивизии приезжает [11].

По пути на новое место службы Гришин заехал в госпиталь попрощаться с Шапошниковым. Александр Васильевич знал, что Гришину присвоено звание генерала и что он уходит из дивизии, но был удивлен, увидев его входящим к ним в палату.

– Вот заехал попрощаться, Александр Васильевич, – сказал Гришин, поздоровавшись. Он сел к нему на койку. – Спасибо тебе за все, что ты сделал для дивизии. Выздоравливай, береги себя. После госпиталя у тебя другое назначение будет, слышал я разговор, что нужен человек с боевым опытом, начальник армейских курсов младших лейтенантов. Я рекомендовал тебя. Да, и самое главное: готовь шпалу, майора тебе присвоили, и дырочку для ордена Красного Знамени можешь провинтить.